ЗООМИР и не только о нем |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » ЗООМИР и не только о нем » Здоровье » Онкология. Суицид от боли. Больные и их «оптимизация»
В Москве с начала месяца (февраль 2015г.) покончили с собой 11 онкобольных
Житель Москвы повесился, узнав о смертельном диагнозе от лечащего врача, сообщает "Интерфакс".
*****
Тело 62-летнего мужчины обнаружила жена в квартире дома № 55 на улице Миклухо-Маклая. Пенсионер решился на самоубийство, вернувшись из поликлиники.
Смерти подобно
В России раковые больные продолжают добровольно уходить из жизни
Фото: Павел Смертин / ТАСС
После серии самоубийств раковых больных на сайте «Российской общественной инициативы» начался сбор подписей за возобновление национальной онкологической программы. Медики и пациенты требуют провести полную ревизию отрасли — составить опись оборудования раковых диспансеров, оценить их эффективность, проанализировать, какие трудности испытывают больные при обращении за медпомощью. В Госдуме правозащитников поддерживают и обещают обязать Минздрав взять онкологию под особый контроль.
По сообщениям информагентств, ссылавшихся на источники в правоохранительных органах, в феврале в Москве зафиксировано девять суицидов раковых больных. Как утверждали родственники погибших, почти все жертвы страдали от мучительных болей. Лекарства, выписанные в больницах, им не помогали. В одном случае в качестве причины самоубийства жена пенсионера назвала недоступность бесплатной медицинской помощи и отсутствие в семье денег на дорогостоящую операцию.
Московский департамент здравоохранения провел служебное расследование всех трагедий. Выяснилось, что онкологическими патологиями страдали девять самоубийц. Из них лишь семеро знали о своей болезни. Остальным диагноз поставили уже патологоанатомы.
«Связывать самоубийства этих людей с болевым синдромом напрямую нельзя, поскольку поражение головного мозга может вызывать расстройство психики», — цитирует «Интерфакс» заместителя мэра столицы по социальным вопросам Леонида Печатникова.
Однако работающие в онкологии специалисты считают, что в сфере сложилась критическая ситуация в связи с нехваткой денежных средств.
«Лента.ру» уже писала, что больницы начали экономить на лечении онкобольных, выбирая более дешевые методы лечения. После публикации редакция получила массу отзывов о вынужденной «оптимизации» из-за недостатка средств.
Материалы по теме
08:19 16 января 2015
«Таблеток не жалко. Жалко себя»
Почему врачи заставляют пациентов страдать от боли
«Препаратов для химиотерапии американского и европейского производства попросту нет, их не выдают, — написал в своем журнале доктор с ником reanimat. — Препараты производства Индии и Китая — их практически нет, выдают крайне редко. Реактивы, тест-системы — в минимальном количестве, остатки с прошлого года. Смертность резко не выросла, вероятно, пик будет к августу-сентябрю. Прогнозы — пессимистические».
Также медики отмечают, что больницам рекомендовано перейти на лекарства российского производства — дженерики. Однако по качеству и эффективности лечения копии значительно уступают оригиналам. А их стоимость за последний месяц сильно выросла по сравнению с западными аналогами. Например, немецкое противоопухолевое средство оксалиплатин в аптеках сейчас продается от 1700 до 5200 рублей за флакон. А за российский «дублер» экзорум просят от 7 до 17 тысяч рублей.
«С лекарствами проблемы во всех регионах, — прокомментировал ситуацию "Ленте.ру" главврач онкобольницы №62 Москвы Анатолий Махсон. — Это связано с тем, что с этого года онкология больше не финансируется из бюджета, средства на нее выделяются из Фонда обязательного медицинского страхования. Однако установленные тарифы не покрывают даже половины расходов».
По его словам, в прошлом году средняя стоимость лечения онкобольного в 62-й больнице составляла 120 тысяч рублей. Ежегодно больница лечила около 13 тысяч пациентов. Кроме лечения бюджет дополнительно оплачивал лекарства и протезы для онкобольных. Сейчас все «расходники» должны войти в «единый страховой» тариф. Как отметил г-н Махсон, он до сих пор не знает точную сумму, которую страховщики готовы заплатить больнице. Но подозревает, что вряд ли она превысит прошлогоднюю, хотя за это время курс рубля упал практически в два раза. А это значит, что больные, которые не смогут сами оплатить свое лечение, останутся без высокотехнологичной помощи.
Материалы по теме
08:25 17 февраля 2015
«Правда — вещь полезная»
Онкологическим больным грозит «оптимизация»
00:01 17 октября 2014
«Совесть есть?»
Монолог 73-летнего врача, осужденного за оказание помощи раковому больному
«У нас под наблюдением женщина, болевшая раком, — продолжает доктор. — В свое время за счет бюджета ей было проведено протезирование тазобедренного сустава. Протез стоил около 500 тысяч рублей. Сейчас она готовится стать мамой. То есть мы максимально сохранили ей качество жизни. Но в текущей ситуации таким больным в рамках предложенных тарифов ОМС грозит ампутация. Высокотехнологичные операции ввиду отсутствия госсредств недоступны. Самое печальное, что по существующим правилам мы не можем предложить пациентам, которые лечатся по полису, доплатить за лекарства. Он должен либо полностью самостоятельно оплачивать свое лечение, что для многих недоступно, либо довольствоваться тем, что государство может ему предложить».
Общественная группа «Онкоактивность», куда входят врачи и пациенты, на сайте «Российской общественной инициативы» начала сбор подписей о необходимости возобновления национальной онкологической программы. Если их петиция соберет более 100 тысяч голосов, чиновники будут обязаны ее рассмотреть.
Как объясняют правозащитники, вплоть до декабря 2014 года 64 региона страны были охвачены онкологической программой, принятой в 2009 году. Всего за пять лет на нее потрачено 47 миллиардов рублей. Деньги в основном шли на оснащение онкологических клиник оборудованием и закупку лекарств. Однако в этом году федеральный проект закрыт. Все расходы, которые он нес, были переложены на плечи регионов. У большинства из которых бюджеты — нищие. В результате дорогостоящая аппаратура используется на 15-20 процентов от своих мощностей.
«В некоторых регионах из-за отсутствия средств на обслуживание она вообще простаивает, — говорит эксперт рынка медицинской техники, экономист Владимир Гришин. — В Калуге, например, с осени стоит на складе новый радиологический комплекс для проведения лучевой терапии. В бюджете нет средств на ремонт помещений для его установки».
В подвалах Тюменского онкодиспансера ревизоры нашли нераспакованную технику, поставленную еще в 2009-2012 годах. А установленный новый томограф здесь регулярно ломается. Сейчас на его очередной ремонт власти должны будут изыскать 2,5 миллиона рублей.
В Карелии практически не используется купленный за 10 миллионов рублей американский плазменный стерилизатор. Нет денег на импортные расходные материалы, необходимые для его эксплуатации. Один картридж для аппарата стоит 25-30 тысяч рублей.
Материалы по теме
12:34 14 января 2015
«Для народа — плохо, для чиновников — хорошо»
Почему в России тяжелобольные пациенты добровольно уходят из жизни
«В среднем на сервисное обслуживание и модернизацию аппаратуры каждая территория, участвовавшая в онкопрограмме, должна в своем бюджете заложить 80-150 миллионов рублей в год в зависимости от того, какая техника у них установлена — старая или новая, — продолжает г-н Гришин. — Но практически нигде этого не произошло. А если технику не ремонтировать и не обновлять, считайте, что ранее затраченные деньги на нее мы просто выбросили».
При этом эксперты отмечают, что если оборудования для онкодиагностики на местах в целом хватает, то аппаратура для лечения рака — по-прежнему в дефиците.
По статистике, в России зарегистрировано 3 миллиона раковых больных.
Ежегодно в их ряды вливаются еще 500 тысяч человек. Для дистанционной лучевой терапии на всю страну всего 240 единиц техники (сюда входят и аппараты в частных медцентрах). Это в два раза меньше того, что рекомендует Всемирная организация здравоохранения для развивающихся стран.
«Во всех странах мира онкология является предметом личного пристального внимания первых лиц государства, — объясняет необходимость раковой программы главный онколог Минздрава РФ, директор Российского онкологического научного центра имени Блохина Михаил Давыдов. — А у нас нет понимания, что такое онкология. Это не кардиология и не пульмонология, а особый, малоизученный, многопрофильный раздел медицины. Онкологическая служба требует совершенно другой организационной формы. Не случайно в Европе создано Агентство по изучению рака — мощнейшая структура, которая занимается мониторингом, контролем качества лечения, внедрением новых технологий и объединяет различные лечебные учреждения по всей Европе. У нас в стране в советское время, кстати, было Управление онкологической помощью при Минздраве. Сейчас такой структуры нет. Мы разобщены».
В Госдуме готовы поддержать петицию о необходимости индивидуального подхода к онкологии.
«Мы отправили в Минздрав запрос с просьбой дать оценку ситуации в онкологии, — пояснил председатель комитета Госдумы по охране здоровья Сергей Калашников. — До 1 июня Минздрав должен предоставить парламенту отчет о развитии здравоохранения в России. Мы намерены по постановлению Госдумы вписать в него фразу о необходимости формирования онкологической программы. Она должна быть комплексной. И включать не только меры по внедрению новой аппаратуры, обеспечению лекарствами. Вероятно, это потребует дополнительных средств. Но сколько именно, никто пока не просчитывал».
Наталья Гранина
«Правда — вещь полезная»
Онкологическим больным грозит «оптимизация»
http://lenta.ru/articles/2015/02/17/rak/
В общественных организациях, занимающихся проблемами онкологии, фиксируют рост числа жалоб на отказы в выписке дорогих лекарств. Правозащитники утверждают, что больницы начали негласно экономить на пациентах — сокращают сроки и дозы приема препаратов, иногда вовсе отказываются выдавать бесплатные рецепты. Активисты «Движения против рака» обратились с письмом к президенту Владимиру Путину, умоляя «не допустить фатальных последствий».
По данным «Движения против рака», лидеры по жалобам на проблемы с лечением — Москва, Подмосковье, Нижний Новгород, Саратов и Питер. В социальных сетях, где общаются раковые пациенты, живо обсуждается проблема нехватки дорогих лекарств. Причем если раньше медучреждения пытались устно отфутболить больных, сейчас начали делать это в письменной форме.
***
«В онкологическом диспансере №1 Москвы на прошлой неделе мне выдали справку с печатью и подписями ответственных лиц, что в связи с сокращением финансирования больница обеспечить лекарствами не может, — рассказывает Алексей на форуме «Русского онкологического блога» . — И в этой справке просят РОНЦ (федеральный онкодиспансер, рекомендовавший схему лечения) провести повторную консультацию и рассмотреть альтернативные схемы лечения. Альтернативная схема — это видимо БАДы или правильное питание? Я просто в шоке и не знаю, что делать».
По словам Алексея, он не в состоянии лечиться за свой счет. В его случае недельная доза препаратов стоит 93 тысячи рублей. При этом лечение — многомесячное.
***
«У мамы рак правой почки, метастазы в легкие. В Москве на консультации в федеральном онкоцентре прописали «Инлиту». Мы пока сами покупаем, она стоит 170 тысяч за курс, — рассказывает жительница Татарстана Наталья.—У нас адресная помощь от президента республики Татарстан. Это значит, что в обход финансирования Минздрава можно получать нужный препарат. Но республиканская врачебная комиссия признала назначение нецелесообразным».
***
Москвичке Инне Х. в Боткинской больнице предложили заплатить за химиотерапию для пожилой матери 85 тысяч рублей. Бесплатная процедура есть. Но на нее запись. Очередь дойдет не раньше декабря. Для онкологии, где счет идет на дни и недели, такие сроки фатальны.
***
Материалы по теме
00:01 17 октября 2014
«Совесть есть?»
Монолог 73-летнего врача, осужденного за оказание помощи раковому больному
12:34 14 января 2015
«Для народа — плохо, для чиновников — хорошо»
Почему в России тяжелобольные пациенты добровольно уходят из жизни
— Пациенты в постоянном страхе, что лекарства вот-вот кончатся и медикаментозную терапию придется прервать,— говорит эксперт «Движения против рака» Денис Куров. — К сожалению, часто так и происходит. Недавно мы разбирались с ситуацией, когда женщине, которая добивалась выписки рецепта, чиновники сказали: «Год назад вы же не получили препарат, а мы видим, что вы живы. Значит, и в этот раз обойдется». А ведь даже короткий перерыв в лечении может означать, что предыдущие, часто многолетние усилия прошли напрасно. Деньги, ранее потраченные на лечение больного, пошли на ветер. Нужно начинать лечение заново. А государству — снова тратить на это средства.
Есть жалобы, когда при гормонозависимом раке молочной железы, который поддается лекарственной терапии, пациентам предлагали либо соглашаться на калечащую операцию, либо самим искать спецпрепараты. Правозащитники отмечают, что в последнее время у пациентов, даже самых пробивных, все чаще стала сквозить апатия, многие устали бороться с системой.
— Усталость и негативизм в нашей сфере нарастают, — соглашается Георгий Манихас, главный врач Санкт-Петербургского онкологического диспансера, главный внештатный онколог Санкт-Петербурга и Северо-Западного федерального округа. — И не только среди пациентов. Все проблемы из-за недостаточного финансирования. Как вы думаете, каково состояние врача, который понимает, что у него 20 больных, а квоты на таргетную (лекарства последнего поколения — прим. «Ленты.ру») есть на двоих. Как ему выбрать, кто левый, кто правый, а кто в середине?
В Ассоциации онкологов подсчитали: чтобы в России обеспечить всем раковым больным лечение в соответствии с мировыми стандартами, ежегодно в онкологию требуется вливать 435 миллиардов рублей. Но сейчас идет обратный процесс. По словам члена общественного совета при Минздраве, председателя исполнительного комитета «Движения против рака» Михаила Дронова, расходы федерального бюджета на специализированную помощь, в том числе онкологическую, со 161 миллиарда рублей в 2012 году сократились до 72 миллиардов в 2015 году. Рост цен на лекарства из-за падения курса рубля по итогам прошлого года составил 12 процентов. Хотя правительство на 16,3 миллиарда рублей увеличило дотации на закупку импортных препаратов, входящих в список госгарантий, однако, как отмечает профессор Елена Тельнова из Национального НИИ общественного здоровья имени Н.А. Семашко, этого недостаточно и онкобольные финансовых вливаний практически не почувствуют. Кроме того, с 1 января российское здравоохранение почти полностью перешло на одноканальное финансирование. Все медучреждения, в том числе онкодиспансеры, должны содержаться только за счет средств фонда Обязательного медицинского страхования (ОМС).
По статистике Минздрава, рак — вторая по частоте причина смерти россиян. На учете в онкодиспенсерах сейчас стоят около трех миллионов человек. А это два процента населения. Ежегодно еще почти 500 тысяч узнают о том, что больны. Около 300 тысяч в год - умирают. При этом по прогнозам Международного агентства по изучению рака к 2030 году количество заболевших в разных странах может увеличиться практически вдвое. Если в 60-х годах лечение болезни в среднем обходилось ежемесячно в 100 долларов, сейчас по данным «Санкт-Петербургского клинического научно-практического центра специализированных видов медицинской помощи» на лекарственную терапию в месяц уходит около 100 тысяч долларов.
«А тарифы, предложенные страховщиками, неадекватны, — считает замглавы по научной работе Российского онкоцентра имени Блохина Сергей Тюляндин. — Биохимический анализ крови оценивается в 34,68 рубля. Но только реактивы для его проведения стоят 150-200 рублей. На лекарства самый большой тариф составляет около 20 тысяч рублей, из которых на препараты можно потратить 40 процентов, остальные 12 тысяч идут на расходные материалы, диагностику и зарплаты. Пока проедаем скопленные «жировые запасы». А что будет дальше — сказать не беремся».
По словам главврача больницы №62 города Москвы Анатолия Махсона, расценки страховщиков не обеспечивают затраты и на высокотехнологичные операции:
«На лечение рака гортани выделяется 64 тысячи рублей, а голосовой протез стоит 40 тысяч. Мы удаляем гортань, но восстановить голос уже не можем».
Относительно будущего у онкологов мрачные прогнозы. Жалоб будет больше. Имеющихся денег на всех больных не хватит. Предстоит выбирать, как помогать: либо лечить наиболее перспективных пациентов, либо сокращать дозы и сроки приема препаратов — чтобы каждому нуждающемуся хватило хотя бы по чуть-чуть. Как это скажется на эффективности и статистике по смертности — большой вопрос.
***
О том, как можно работать в условиях дефицита денег, «Лента.ру» поговорила с Николаем Жуковым, руководителем отдела оптимизации лечения онкологических заболеваний у подростков и взрослых Центра детской гематологии имени Дмитрия Рогачева.
«Лента.ру»: Сейчас все стали говорить, что лечение онкологии нуждается в оптимизации. Что это может значить для больных?
Жуков: В рамках текущего финансирования существует несколько возможных вариантов развития событий или их «комбинация». Первый, во многом повторяющий опыт СССР, — попытаться воспроизвести максимум из возможного для избранных и при этом оставить большую часть людей даже без необходимого минимума.
Второй — постараться сделать так, чтобы имеющийся ресурс был распределен максимально «равномерно» между гражданами страны с приоритетным финансированием тех методов лечения, где существует наилучшее соотношение затраты/эффект. Да, при этом не удастся добиться показателей тех стран, где медицина обеспечивается лучше. Но это позволит «минимизировать ущерб» — в рамках текущего финансирования спасти максимум жизней из возможного. То есть мы будем работать практически в условиях военно-полевой медицины. Если образно описать такой подход, то фиксированный условный бюджет в 1000 рублей вы могли поровну потратить на 50 больных с заболеванием Х, из которых лечение помогает 49, и на лечение 50 больных с заболеванием Y, при котором эффект имелся лишь у 10. Потом ваш суммарный бюджет уменьшили до 600 рублей. Что вы можете сделать в этой ситуации? Волей-неволей придется делать выбор. Но первый вариант представляется абсолютно бесчеловечным — там выбор осуществляется по критериям «избранности» пациента. В случае же «военно-полевой» медицины вы оставляете полное финансирование для тех, кто имеет максимальный шанс. То есть они получат свои 500 рублей, как и раньше. А вот вторую группу придется лечить за 100 рублей, используя более дешевую методику, которая будет помогать не 10, а двум или пятерым из пятидесяти.
Что именно можно оптимизировать, за счет чего удешевить процесс?
Материалы по теме
12:38 23 января 2015
«Сколько ни дай — всегда мало»
Минздрав хочет брать деньги с россиян за сервис в больницах и поликлиниках
Все, что не приносит реальной доказанной пользы, должно быть безжалостно отброшено. У нас много вещей, которые делаются еще с советских времен и по привычке. Или с «жирных времен» по той же привычке. И они забирают на себя определенные ресурсы, которые можно было бы использовать лучше. В лечении, например, часто существуют несколько методов, имеющих одинаковую, либо близкую эффективность. Но один стоит, допустим, 500 долларов, другой — 300. При этом обоснованных доказательств, что один из них лучше, чем другой, кроме личной убежденности врача, нет. В условиях дефицита ресурсов, несмотря на чьи-то верования, нужно жестко выбрать то, что дешевле.
На качестве лечения это не скажется?
Зависит от того, насколько глубоко нужно будет оптимизировать отрасль, придется ли отсекать только более дорогие, но равноэффективные методы или «спускаться» на уровень или на несколько уровней ниже. Честно могу сказать, размер надвигающейся проблемы трудно себе представить. Сейчас все говорят — денег нет. Это видно. Но конкретные расчеты, реальные цифры — сколько именно не хватает на лекарства, медтехнику, высокотехнологичные операции и т.д. — пока отсутствуют. Ситуация в этой сфере поменялась слишком быстро и продолжает меняться. Пока у нас еще есть временной лаг, обеспеченный предыдущими закупками и резервами. Но он достаточно короткий, и в этот интервал необходимо найти наиболее разумное решение. Полностью, а в большинстве случаев даже частично, перекладывать стоимость лечения на граждан невозможно. В онкологии это огромные, неподъемные суммы.
Сколько дополнительных денег может «найти» щадящая оптимизация? И надолго ли их хватит?
Я бы не хотел выступать с позиции хироманта. Оптимизация не должна выглядеть как грозный начальственный рык: «А ну-ка, завтра (а лучше еще вчера) дайте нам новые дешевые стандарты лечения!» Но это и не должно быть самодеятельностью на местах. Нужно сформировать команду из управленцев, экономистов, юристов, врачей, чтобы все просчитать. Это огромный объем работы, который невозможно сделать в один день. Чтобы его запустить, нужна политическая воля — увидеть в результате реально работающий механизм, а не очередную бумажку.
Например, в Великобритании есть организация NICE. Это «контора» при правительстве, которая занимается организацией в области здравоохранения. У них есть четкие критерии адаптации или запрета использования тех или иных методик и лекарств за счет бюджета национальной системы здравоохранения. И хочу вам сказать, что по некоторым позициям они гораздо строже, чем мы. Некоторые препараты, которые в России зарегистрированы и хотя бы декларативно покрываются бюджетом, в Англии не финансируются государством. Но перед тем как принять такое решение, по каждому случаю издается огромный талмуд с аналитической информацией о том, какой выигрыш от этого препарата в отношении продления жизней, контроля симптомов, сколько за это придется заплатить. У англичан есть граница на использование терапии для неизлечимо больных — 30 тысяч фунтов за год продленной качественной жизни.
Если требуется больше — сам доплачиваешь?
Материалы по теме
00:21 21 декабря 2014
Остаться в живых
Как курс валют ударил по детям, больным и инвалидам
Либо частная страховка, либо сам. И если смотреть правде в глаза, такая граница существует везде. Ни в одной стране мира бюджет здравоохранения не является бесконечным. Просто в большинстве стран эта граница прозрачна и понятна. И она есть для всех: если ты получаешь лечение в рамках государственного финансирования, то объем выделяемых денег зависит от болезни, а не от твоей должности или положения. Кроме того, иметь четкие границы полезно и в отношении общения с фармацевтическими компаниями. В Англии, например, фарма идет на большие компромиссы. Некоторые компании принимают «разделение рисков»: государство оплачивает им только то лечение, которое принесло пользу пациенту. Например, если условные противоопухолевые таблетки дали 100 больным, а эффект был отмечен у 40, то компании будут оплачены только таблетки, которые принимали эти 40 пациентов. То, что предполагаемая эффективность далека от ста процентов, хорошо известно. Но тем не менее представители лекарственной индустрии идут на это. В противном случае их препараты не пройдут четкий барьер эффект/стоимость.
Насколько это морально — устанавливать границы и определять, какой больной достоин лечения, а кто нет? Правозащитники могут вспомнить «евгенику».
Еще раз повторюсь, границы существуют в любой стране. Существуют они и у нас, только негласно и далеко не всегда прозрачно. Достаточно посмотреть, что подушевое финансирование расходов на здравоохранение между российскими регионами может отличаться в разы. Но мне кажется сейчас настало время, чтобы четко определить правила. Единственное, они должны быть написаны максимально прозрачно и понятно. Пациенты должны знать, на что они могут рассчитывать, а чего не получат. Правда — вещь полезная. Когда все четко прописано и понятно, чего можно ожидать, начинается взаимодействие между врачами, обществом и государством-деньгодателем для того, чтобы расширить имеющиеся возможности.
Может, лучше надавить на государство, чтобы найти нужные средства?
Можно давить. Но все понимают, что финансирование сейчас вряд ли кто увеличит. Поэтому нужно действовать из заданных параметров. Опыт оптимальной «оптимизации», прошу прощения за тавтологию, в нашей клинике есть. Когда упал железный занавес, выживаемость в России при остром лимфобластном лейкозе у детей была 10 процентов. А в Европе — 80. Зарубежные протоколы лечения предусматривали как вполне адаптируемые в то время методики, так и «высший пилотаж» (трансплантацию костного мозга, тотальное облучение тела и т.д.), который после развала СССР для нас был недоступен ни технически, ни материально. Что было сделано? Взяли хорошо зарекомендовавший себя иностранный протокол. Убрали недоступные для наших условий вещи. Затем на базе имеющегося стандарта вместе с зарубежными коллегами написали свой. Обкатали в клинике, увидели сильные и слабые стороны. Поправили. И после этого распространили по всем клиникам в стране, которые занимались лечением этой болезни. Конечно, 80 процентов вылечившихся не удалось получить. Но спасли 75. А ведь можно было бы пойти по простому пути, как это и делалось в советские времена: грохнуть все ресурсы в одну центральную клинику. И обеспечить по полной программе лечение для 10 процентов «избранных», в то время как остальные 90 процентов имели бы прежний мизерный шанс советских времен. Хочется надеяться, что и сегодня онкология не пойдет по пути «все, но только для избранных».
Беседовала Наталья Гранина
«Для народа — плохо, для чиновников — хорошо»
Почему в России тяжелобольные пациенты добровольно уходят из жизни
На этой неделе благотворительные фонды намерены обнародовать результаты мониторинга доступности обезболивающих препаратов в медицинских учреждениях, который был проведен во время новогодних каникул. Поводом для исследования стало самоубийство 6 января генерал-лейтенанта в отставке, москвича Анатолия Кудрявцева. В предсмертной записке военный, страдавший раком желудка, сообщил, что уходит из жизни, так как не желает больше терпеть невыносимую боль.
Смерть Кудрявцева — не первый суицид из-за нехватки препаратов. Только в 2014 году получили огласку десять подобных случаев. Самым резонансным стало самоубийство контр-адмирала Вячеслава Апанасенко, супруга которого не успела до закрытия поликлиники оформить рецепт на обезболивающее. Именно его поступок впервые заставил чиновников обратить внимание на проблему: медики под угрозой уголовного преследования боятся назначать нуждающимся наркотические анальгетики. А если это и происходит, выписка рецептов сопровождается букетом бюрократических процедур. На выполнение «ритуала» часто уходит несколько дней.
О причинах происходящего «Лента.ру» поговорила с врачом-анестезиологом, заслуженным деятелем науки РФ, членом Международной ассоциации по изучению боли (IASP), членом Европейской ассоциации анестезиологов (ESA) профессором Надеждой Осиповой. В свое время она участвовала в работе комиссии при Минздраве, занимавшейся «болевой» темой.
Материалы по теме
14:05 18 февраля 2014
Вячеслав Апанасенко
«Не считаю, что кто-то конкретный виноват»
Интервью с вдовой застрелившегося контр-адмирала Вячеслава Апанасенко
«Лента.ру»: Представители благотворительных фондов, оказывающие помощь тяжелобольным, а также пациенты считают, что главная проблема доступности обезболивающих — в головах врачей, а не в совершенстве законов и ведомственных инструкций. Медики часто либо по незнанию, черствости, либо сознательно не хотят брать на себя ответственность по исполнению предписаний Минздрава. Вы согласны с этим?
Надежда Осипова:
Нет. Я с этим не согласна. Дело не во врачах. Их вынуждают воздерживаться от назначения этих препаратов, угрожая уголовным наказанием за любые неточности при выписывании рецептов. Никто не хочет сесть в тюрьму. Прецеденты уже были. Врача из Красноярска Алевтину Хориняк в 2009 году привлекли к уголовной ответственности, обвинив в сбыте наркотиков за то, что она выписала рецепт не прикрепленному к ее участку онкобольному. И только в конце прошлого года ее удалось отстоять от уголовного преследования. А ведь она выписала даже не наркотик, а препарат психотропного ряда. Врачи тоже люди. У них семьи. И что они будут делать, если их посадят?
Новый закон о повышении доступности наркопрепаратов для тяжелобольных, принятый Госдумой накануне новогодних праздников, решит эту проблему?
Он должен существенно облегчить ситуацию.
В законе появилось положение о приоритетном доступе к медицинской помощи пациентов, нуждающихся в лечении наркотическими и психотропными средствами. Ранее в РФ законодательно не было закреплено право людей на лечение этими препаратами. Увеличение срока действия рецепта и другие послабления вторичны и вытекают именно из этого права. Госнаркоконтроль сейчас вроде бы осознал, что излишняя жесткость в этом вопросе недопустима. И даже выступает с предложением ввести прокурорский надзор за тем, чтобы пациенты были обеспечены жизненно необходимыми препаратами. Врачи несколько лет в рабочей группе Минздрава добивались этого.
Но на проблему не обращали должного внимания до тех пор, пока не начались самоубийства пациентов, которые больше не могли терпеть боль. Однако закон начнет работать только через полгода. За это время могут случиться еще трагедии. Правильно было бы, если бы врачебное сообщество ходатайствовало о немедленном вступлении в силу этих нормативов. Кроме того, закон в этом виде — лишь первый шаг. Полностью проблему он не снимет. Должна быть реализована вся система сбалансированной политики в области наркотических и психотропных препаратов, рекомендуемая международными организациями — ООН, ВОЗ, Международным комитетом по контролю наркотиков.
До 2009 года в России существовал межведомственный общественный постоянный комитет по контролю наркотиков (ПККН). В него входили эксперты-профессионалы буквально из всех отраслей, связанных с наркотиками: их синтезом, производством, контролем за нелегальным и легальным оборотом, распределением и клиническим использованием лекарственных препаратов этого ряда. Я входила в состав комитета в качестве клинического представителя. Такие национальные комитеты, согласно международным нормам, должны быть во всех странах. Все проблемы, связанные с наркотиками, в том числе по их медицинскому использованию и соблюдению международных стандартов, решаются именно там. Например, если возникала необходимость изменить дозы и нормы отпуска лекарств для онкобольных, это коллегиально решалось на заседании ПККН и дальше отправлялось для утверждения в Минздрав. Если появлялись новые перспективные лекарства, то мы ходатайствовали о том, что они должны быть зарегистрированы для использования в России. То есть была взаимосвязь ведомств и оптимальное решение всех проблем.
Теперь в этой сфере бал правят только силовики из Федерального комитета по контролю наркотиков (ФСКН). У них свои интересы — легче все запретить, чтобы нигде ничего не просочилось в нелегальный оборот. В нашем федеральном законе о наркотических средствах и психотропных веществах до сих пор нет четкой грани между наркотиками, оборот которых в РФ запрещен, и другими лекарственными наркотическими препаратами и психотропными веществами. Есть опасность, что в силу инерции врачи все равно будут воздерживаться от назначения наркотиков. Уголовная ответственность медиков за какие-либо дефекты при выписывании рецептов на лекарственные наркотические и психотропные препараты ведь не отменена.
То есть эффект от нового закона будет незначительным?
По крайней мере он даст пациенту возможность отстаивать свои права в суде.
Правозащитники предлагают ввести уголовную ответственность врачей за отказ от обезболивания. Это поможет?
Я поддерживаю. Думаю, это может принести пользу.
Но пациенту трудно будет доказать, что ему вместо необходимого сильного анальгетика выписан слабый психотропный препарат, который страдания не уменьшает. Боль ведь понятие субъективное?
Понятие боли действительно субъективное. При одном и том же патологическом процессе и травме реакции у людей разные. Один от шока умрет. Другой дотянет, пока ему не окажут помощь. Но дело не в этом. Грамотный врач, который видит перед собой пациента, объективно оценит ситуацию и определит истинную интенсивность боли. Прерогатива использовать тот или иной препарат должна принадлежать только врачу, а не чиновникам, которые сейчас диктуют в этой сфере свои правила. Если врач что-то сделает неправильно, он ответит за это в административном или уголовном порядке.
Врачи часто аргументируют свой отказ выписывать сильные обезболивающие боязнью, что пациент может стать наркоманом. Есть такая опасность?
Это все глупости. Грамотный врач никогда не сделает из пациента наркомана. Есть российские и зарубежные разработки, как применять наркотики правильно, максимально безопасно для пациента: заменять на определенных этапах лечения, добавлять новые компоненты, чтобы предотвратить привыкание. Другое дело, что у нас пока нет обязательной подготовки всех врачей по диагностике и лечению острой и хронической боли. Такие программы только создаются.
То есть врач сейчас из добрых побуждений может заставлять пациента страдать, потому что не обладает достаточными знаниями о способах обезболивания?
Да, эта проблема имеется. У нас имеется множество разрозненных клинических рекомендаций, протоколов обезболивания для разных типов боли. Но еще раз повторю — отсутствует единая система. По каждой врачебной специальности созданы циклы постдипломной подготовки. А по боли таких курсов нет. По идее, врачи любых специальностей должны обладать знаниями о том, как распознать боль, ее интенсивность, способы купирования, какие препараты существуют и как их назначать. В США и в развитых странах Европы доктор, пока не сдаст нормативы на сертификат специалиста по лечению боли, не получит диплома и не будет допущен к практике. В отношении наркотических препаратов там существует система мониторинга — кто, что, кому, зачем выписал. Надеюсь, что у нас также будут это формировать. По крайней мере об этом заявляется.
Общественники говорят, что нуждающиеся в постоянном обезболивании не учтены. Из-за этого возникает дефицит лекарств.
Да, единого реестра нет. По онкологическим больным ежегодную статистику много лет ведет научно- исследовательский институт имени Герцена. В России ежегодно регистрируется около 300 тысяч онкобольных с терминальной, то есть неизлечимой стадией рака. Все они, за редким исключением, страдают нарастающей болью, требующей все более мощной терапии. Неврологи, ревматологи, травматологи, служба скорой помощи и другие также должны учитывать пациентов с болевыми синдромами. Что касается хирургии — в России ежегодно оперируют несколько миллионов больных. Часто после полостных операций им не предоставляют достаточного обезболивания, заменяя его обычным анальгином. Причина все та же — установленные чиновниками сложные правила работы с наркотическими лекарствами. Дефицит препаратов образуется из-за отсутствия политической воли в этом вопросе. Я недавно сломала руку и на личном примере убедилась, какая у нас тактика обезболивания. Скорая приехала очень быстро. Оценили ситуацию. Говорят: «По протоколу вам показан наркотический анальгетик». Ну, думаю, отлично — все-таки что-то начинает меняться, приходит понимание того, что при сильной боли показан наркотический анальгетик. Спрашиваю: «А что у вас есть?» — «Фентанил». Ответ меня, как специалиста по наркотической терапии боли с полувековым опытом, просто сразил. Фентанил при транспортировке использовать просто недопустимо.
Почему?
Пациента можно просто не довезти до стационара. Препарат мощный. Боль снимет быстро. Но он предназначен только для использования в условиях операционной или отделения реанимации, где есть необходимый мониторинг, аппаратура для искусственной вентиляции легких. Фентанил способен вызвать остановку дыхания, особенно у пожилых и ослабленных пациентов. Кроме того, он действует очень короткое время, максимум 15-20 минут. Не успеешь даже человека доставить до медучреждения. То есть с любой точки зрения он просто не годится для скорой. Спрашиваю, а почему у вас промедола нет? Это средней силы действия наркотик, который никогда не был дефицитом, его инъекция под кожу обеспечивает адекватное и вполне безопасное обезболивание на 4-5 часов. Фельдшер говорит — промедол уже давно не поступает.
Наверное, его закупали за рубежом?
Промедол/тримеперидин всегда производили у нас. В России есть два федеральных предприятия, которые допущены к работе с наркотическими препаратами: Московский эндокринный завод и Государственный завод медицинских препаратов. Последний может делать все субстанции наркотических анальгетиков, включая промедол. Но сейчас эти проекты плохо финансируются, а эндокринный завод предпочитает импортировать сырье из Индии, Китая и других стран.
Там дешевле?
Ответственные лица именно так объясняют. Для народа это плохо, для страны — плохо. А для тех, кто управляет процессом закупок, может быть, и хорошо. В Минздрав лично мной были представлены многочисленные обоснования необходимости государственной политики в сфере адекватного обеспечения наркотическими и психотропными лекарственными средствами, имеющими не только медицинскую, но и стратегическую значимость. Получается, что в случае войны или масштабной катастрофы, когда понадобится спасать раненых и травмированных, могут возникнуть серьезные проблемы с их обезболиванием. Субстанции покупаем за рубежом. А своего не развиваем. А ведь у нас есть научно-исследовательские институты, которые раньше это делали и могут делать. У государственного завода медпрепаратов есть даже своя уникальная разработка — оригинальный наркотический препарат просидол. Это маленькая таблетка 20 миллиграмм, помещаемая за щеку или под язык — боль уходит через 5-10 минут, препарат работает 4-5 часов. Можно куда угодно больного транспортировать. К сожалению, этот хорошо себя зарекомендовавший препарат с уникальными характеристиками уже не производится. То есть у нас в стране есть все возможности. Беда в том, что те, кто наверху, проблему в полной мере не осознали. Им это и ни к чему. Если у них или у их ближайших родственников что- то заболит, то помощь им будет обеспечена в полном объеме. А что делать миллионам простых людей ?
Беседовала Наталья Гранина
Профессор Люде свёл счёты с жизнью из-за рака
В своей предсмертной записке бывший кардиолог Центра имени Бакулева обвинил в своей смерти систему здравоохранения
В Москве из окна дома на Ленинградском проспекте выбросился 86-летний Эдмунд-Михаил Люде, в прошлом профессор Центра сердечно-сосудистой хирургии им. Бакулева.
– 18 марта, примерно в семь часов утра вблизи жилого дома было обнаружено тело мужчины 1929-го года рождения, – рассказала Metro преставитель Главного следственного управления по Москве Юлия Иванова. – С телесными повреждениями, характерными для падения с высоты. По данным следствия, мужчина покончил жизнь самоубийством. По данному факту проводится доследственная проверка, назначена судебно-медицинская экспертиза.
По данным источника Metro в правоохранительных органах, Эдмунд-Михаил написал предсмертную записку, в которой говорилось:
«Прошу в моей смерти никого не винить. Виновно здравоохранение. До свидания».
По информации СМИ, профессору, в последние годы жизни страдающему от онкологического заболевания, отказали в госпитализации несколько московских больниц.
– Он не работал у нас с 1996-го года и ничего нам не говорил, мы ничего не знали. Если бы что-то знали, хотя бы минимально, у него всё бы было. Абсолютно всё! – с сожалением сообщил Metro руководитель пресс-службы центра имени Бакулева Сергей Никонов. – Мы следим за всеми бывшими сотрудниками, всех регулярно приглашаем, награждаем.
В Министерстве здравоохранения обещали выяснить, действительно ли профессору было не раз отказано в помощи:
– В связи с появлением информации о трагической гибели профессора, – сообщили журналистам в пресс-службе ведомства, – министром здравоохранения РФ Вероникой Скворцовой дано поручение Федеральной службе по надзору в сфере здравоохранения провести проверку организации оказания медицинской помощи профессору.
...........................
Медики, изучив характер травм погибшего, пришли к выводу, что он выпал из окна — примерно с 10-го этажа. Источник в медицинских кругах сообщил, что профессор покончил с собой. При этом прежде чем решиться на отчаянный шаг, пожилой мужчина, жаловавшийся на сильные боли, три раза за последние двое суток вызывал скорую помощь.
Однако, как отмечает ТАСС, у врачей скорой помощи есть негласное правило: если человеку уже нельзя помочь, его не госпитализируют.
Подробнее на НТВ.Ru: http://www.ntv.ru/novosti/1367416#ixzz3Ul7PXiPu
В Москве известный кардиохирург покончил с собой после отказа в госпитализации
Врачи «скорой» считали, что брать в больницу онкобольного бессмысленно
86-летний хирург Эдмунд-Михаил Люде уже несколько лет отчаянно боролся с онкологией. Уколы, таблетки и нестерпимая боль - в такой реальности оказался заслуженный профессор медицины, некогда хирург научного центра имени Бакулева. Но в среду Люде решил положить конец мучениям. Он открыл окно своей квартиры на 10-ом этаже и шагнул вниз.
- Тело мужчины обнаружили около 10 утра у дома 18 по Ленинградскому шоссе. По предварительной версии, это самоубийство. По данному факту проводится проверка, - рассказали в правоохранительных органах.
В квартире на Ленинградке пожилой профессор жил вместе с супругой. Именно она оказывала Эдмунду Николаевичу всю посильную помощь. Несколько лет назад у Люде обнаружили рак.
Мужчина стал все реже выходить из дома, а потом и вовсе пересел в инвалидное кресло. О прогулках пришлось забыть: попробуйте спустить с 10-го этажа взрослого мужчину в кресле. Да, есть лифт - но и после него до «земли» еще штук 7 ступенек. Супруга Эдмунда Николаевича в одиночку это делать не могла.
При этом в последнее время Люде испытывал сильнейшие боли, от которых таблетки уже не помогали. Он был уверен: поможет только госпитализация. За последние пару недель он вызывал «скорую» как минимум три раза. Но каждый раз... фельдшеры отказывались его забирать!
После третьего отказа нервы у мужчины не выдержали. По предварительной информации, он оставил предсмертную записку, в которой обвинил в своей гибели систему здравоохранения.
Как сообщили в пресс-службе Министерства здравоохранения, в ближайшее время Росздравнадзор проверит, как оказывалась медицинская помощь профессору Люде. Такое поручение дала министр здравоохранения Вероника Скворцова.
Добавим: это не первый случай самоубийства больных раком. Официальной статистики по Москве в открытом доступе нет, но сами медики на условиях анонимности сообщают: только за январь и февраль в Москве девять онкобольных покончили с собой.
Гость №7934
19.03.2015, 13:51
Все в медицине делается против народа, дочь в 15 лет удалили полностью «щитовидку» —рак, пили 3 раза радиоактивный йод,государство не помогло ни копейкой,все за мой счет и помогали старшие дети. А сейчас вообще считается здоровой, без лекарства не может ни одного дня и работать ей трудно, но инвалидность оформить не возможно…
Гость №8120
19.03.2015, 13:45
Довели до самоизлечения от жизни….
Гость №500
19.03.2015, 13:40
Я не понимаю, почему не сделать неотложную помощь онкобольным на базе скорой помощи? Если есть справка от районного онколога, почему не обезболивать на дому сильнодействующими наркотиками? Неужели трудно продумать систему учета? Сколько инстанций нужно посетить родственникам, чтобы выписать тот же наркотический пластырь, и если не дай бог боли начались в пятницу вечером, выдадут вам его только в понедельник, когда человеку он уже не нужен, потому что он отмучился? Почему у обезболивания есть выходные? Чем руководствуется Минздрав?
Лилия
19.03.2015, 13:28
Именно в таких случаях и необходима эвтаназия.
RY
19.03.2015, 13:53
Когда она вам самой понадобится, сделайте ее незатратной для «заботливого» государства способом — об стенку.. Способ полностью соответствует вашим моральным представлениям..
Гость №4501
19.03.2015, 13:22
Скворцова, раньше Голикова и вся верхушка живут на небесах? Медики после 60 лет никого не лечат, все болезни по словам врачей, от старости. Минздрав рассылает секретные письма, кого брать в больницу и кого лечить, чтобы не портить статистику! Широко освещают перевозку больных в Москву, дальше Москвы только лазареты без лекарств. Но и Москвичей не лечат и не госпитализируют! Какой позор — Скворцова будет расследовать лечение Люде, делает вид благотворительности. Лечили его по секретным письмам Минздрава! При вызове скорой надо возраст больного уменьшать, иначе не дождетесь!
Не нужно возмущаться и писать глупости.
19.03.2015, 13:03
У меня на руках умер близкий человек от рака, лежачий, был бы ходячим, может быть тоже выбросился бы с 10-го этажа, потому что боль не отпускала ни на минуту!
Врачи сделали максимально возможное, я ничем не могу их упрекнуть! Они честно говорили, что шансов нет, но мы обращались одновременно в разные клиники в разных странах, делали все возможное и верили только тем, кто ездил по ушам, давал надежду. Когда болеют близкие, не получается объективно оценивать ситуацию, это я сейчас, спустя многие годы, трезво смотрю на то что было. Мы испробовали все, доставали лекарства из НИИ, находящиеся в стадии разработки, хотя нас предупреждали, что ничего не поможет. Месяца за 2 до смерти больного выписали домой умирать, а какой смысл держать в больнице? Сначала врач приходила ставить уколы, а потом мне дали упаковку морфина, сказали не экономить, колоть по необходимости, но не слишком часто, т.к. временные отрезки облегчения будут быстро уменьшаться, морфин будет помогать все меньше. И что? Морфин был, но он уже не помогал, хоть через 15 минут коли! Человек сгнил изнутри, никакая больница его не спасла бы, просто он умер бы в больнице, а не дома, это лучше? Для него уже ничего не лучше. Увы. Это страшно. Даже вспоминать страшно.
Наталья
19.03.2015, 13:02
Отказ от госпитализации онкобольных — сплошь и рядом. В нашей семье была больна тетя и сколько бы раз не вызывали скорую помощь никогда и никто не захотел ее госпитализировать. Только в очередной раз, когда была уже безвыходная ситуация, когда необходимо было откачать жидкость из организма ЗА ДЕНЬГИ скорая помощь согласилась отвезти тетю в больницу (причем, пришлось обзвонить с десяток больниц, чтобы договориться о госпитализации хотя бы с одной). В итоге вечером тете жидкость откачали, а уже с утра ее выставили за дверь, сказав, что это не их профиль заниматься такими больными. Вот так!!! А сколько денег выкачали в онкоцентрах. Господи, им же больно, а вы с них деньги требуете. Как же вам, врачам не стыдно!!! Пусть земля будет пухом всем тем, кто прошел через эти страдания и ушел от нас. А всем оказавшим позор!!!
Гость №665
19.03.2015, 13:00
Трудно быстро получить наркосодержащие средства. Поэтому самоубийства онкобольных стремительно увеличиваются. Однозначно виновата система здравоохранения, которая тормозит облегчение страданий.
Пенс
19.03.2015, 12:57
У нас только рапортуют, что все замечательно: и аппаратура-то новая и то и се, а как касается дела, так помочь не могут и не хотят, особенно пожилым пациентам. В Реутове у моей знакомой сын теще скорую вызвал, привезли в приемный покой, а там то ли врач, то ли медсестра говорит: зачем вы ее привезли? Даже не постеснялись родственников! Что стало с медработниками? Если старый, то и черт с тобой? Или это только в Москве люди так стали равнодушны? А ведь это их коллега был!
кнабаух
19.03.2015, 12:55
нет! мир перевернулся! ничего человеческого не осталось! денег конечно нет на медицину! это надо одному! на всех не хватает!
Ольга, Москва
19.03.2015, 12:40
Уважаемая Комсомолка! Мы, граждане России, требуем, чтобы Вы донесли официально тему помощи умирающим до правительства Российской Федерации. Считайте это нашим обращением. Пусть ВСЯ наша переписка здесь будет распечатана и официально направлена от Вас запросом Президенту, в Правительство (в Госдуму, в Совет Федерации) и в Минздрав. Пора реально помогать людям — гражданам-налогоплательщикам.
Гость №7729
19.03.2015, 12:38
О каком патриотизме можно говорить?
Гость №3327
19.03.2015, 12:32
так плохо с медуслугами
уже давно не было
медицина широко шагнула вперед
а пациенты остались позади
это крайне неудобная централизация
прикрепление к поликлиникам
отказ от госпитализации
для ряда категорий больных
бесконечные платные услуги
исключение эффективных лекарств
из бесплатного перечня
отмена скидок в аптеках
путем изменения списков лекарств
цены на препараты и т.д. и т.п.
словом — бесчеловечная оптимизация
и т.д.
Гость №4284
19.03.2015, 13:40
Наверное вы не смотрите первые каналы. А там, Собянин вовсю нахваливает реформу здравоохранения в Москве. Как всё стало замечательно и как рады жители.
Гость №672
19.03.2015, 11:58
Зато в социальных сетях полно медицинских сообществ, где врачи издеваются над такими случаями.
Гость №9381
19.03.2015, 11:54
Если в Москве генералы, кардиохирурги итп из окон постоянно выпрыгивают, лишенные элементарного права принять нужное лекарство, что говорить о глубинке. Когдва в министерстве здравоохранения появятся люди, а не мертвые души?
Гость №4512
19.03.2015, 13:14
НИКОГДА….
Гость №2931
19.03.2015, 11:50
Довели умнейшего человека до точки кипения. Ну паразиты!
Гость №102
19.03.2015, 11:49
Скворцову в отставку.
Веронике Скворцовой
19.03.2015, 11:32
Моя мама умерла в страшных мучениях в 1995 году от рака. Прошло 20 (!) лет, ничего не изменилось для онкобольных. Действуйте уже. Прямо сегодня. Дайте людям уйти из жизни с достоинством и без боли.
Гость №4512
19.03.2015, 13:16
Не за этим она там сидит, к сожалению…
Гость №1773
19.03.2015, 11:28
У 80-летней соседки случился сердечный приступ. Скорая отказалась приезжать. Брат сказал им по телефону пару слов матом, через 5 минут приехал отряд спецназа с автоматами, уволокли брата. Его жена пыталась зайти с ними в лифт, её ударили, она упала, сломала лодыжку в двух местах. Ни скорой, ни милиции за это ничего не было. А вы говорите…
Гость №8126
19.03.2015, 11:44
На спецназ деньги есть……..
Гость №4501
19.03.2015, 13:27
Еще не хлеще! Надо общественность поднять на такой случай! Кто скорой дал указание, не приезжать к пожилым? Минздрав!
Гость №3874
19.03.2015, 11:12
Очень жаль погибшего хирурга, искренние соболезнования его семье.
Удивляет то, что даже к своему собрату по «цеху» медики «скорой », да и остальные его коллеги, отнеслись так бездушно.
Что уж говорить об отношении врачевателей к нам, обычным, пациентам.
Болеть —это непозволительная для большинства россиян роскошь. Берегите своё и своих родных здоровье, люди.
Гость №4512
19.03.2015, 13:18
Я сам тоже врач. Пожилой, работаю в поликлинике в провинции. Знаю, что умру дома, так как ни на какие стационары денег у меня нет….
Гость
19.03.2015, 11:07
Зато наркоманы знают, где купить наркотики!
Елена
19.03.2015, 11:04
Паллиативное отделение для онкобольных уже более полугода функционирует в 53 больнице.Когда у моего папы начались боли,пошла к своему онкологу,он дал направление в это отделение.Прекрасные врачи,медсестры,санитарки.Сразу же выписали сильные обезболивающие,капельницы.И меняли памперсы,и мыли-он уже не вставал.Но через неделю он умер.Пишу это к тому,что если бы таких паллиативных отделений было больше,то онкобольные не страдали бы и не мучились бы,как они мучаются сейчас.И СПАСИБО ПЕРСОНАЛУ ЗА ДУШЕВНОЕ ОТНОШЕНИЕ К БОЛЬНЫМ,ОНИ ОЧЕНЬ ОБЛЕГЧАЮТ ИМ УХОД В МИР ИНОЙ.
гость
19.03.2015, 13:37
а пусть вот нам чиновники расскажут, например, по Москве- сколько онкобольных, из них сколько- с 3- 4 стадией, и сколько суммарно мест в хосписах Москвы. Напомню так же, что больше 21 дня человека нельзя держать в хосписе.
Гость №1041
19.03.2015, 13:40
53 Больница наша районная, всегда слыла одной из худших.
Наша поликлиника при этой же больнице, одно хамство и нервотрёпка.
У соседки умирал от рака отец, врачи на вызовы отказывались приходить.
А вы про какое-то душевное отношение ((((Простите, НЕ ВЕРЮ!
123
19.03.2015, 11:04
Мой папа едва под следствие не угодил, когда амула после укола упала и разбилась, а кто-то из персонала еще наступил и раздавил ее в пыль. Подмели осколки и выкинули. А надо было собрать стеклянные крошки и сдать под отчет. Скажу честно: мне очень жалко смертельно больных людей, но своего папу я жалею намного больше. Ему кишки свернули тогда за эту ампулу и замотали проверками. Все ампулы с сильными обезболивающими пересчитываются поштучно и врач обязан за каждую ответить.
Гость №5811
19.03.2015, 11:24
А теперь на минутки представьте. что ваш папа не из-за ампулы переживает, а криком кричит от рака, а вы, родные и близкие, стоите растерянные рядом и помочь не в силах. Вот в этом случае жалость к ампуле станет ерундой.
Гость №7687
19.03.2015, 11:52
«Все ампулы с сильными обезболивающими пересчитываются поштучно и врач обязан за каждую ответить»
И это правильно, но это не повод отказывать в помощи онкобольным, испытывающим невыносимые боли.
Гость №8694
19.03.2015, 13:27
Так что же теперь — больным не помогать, вдруг чей-то папа или мама нечаянно ампулу разобьет!
Петровичъ
19.03.2015, 11:04
Увы, советская и сейчас российская медицина нацелены на восстановление и поддержание здоровья трудоспособных. С пожилыми, с лежачими больными, с онкологическими заболеваниями на последних стадиях, вообще, беда. Нет у нас развитой системы хосписов, где люди могли бы достойно дожить последние месяцы своей жизни, получая надлежащий уход и лечение. Разработка и реализация такой программы были бы очень полезны для страны, выводя её на более высокий уровень в медицинском и социальном обслуживании населения. Главный вопрос в финансировании, но и он может быть решён и за счёт федеральных, муниципальных и пенсионных средств самого больного.
Гость №7085
19.03.2015, 10:59
Сволочи
Им когда-то это аукнется
Есть закон бумеранга
Он действует
Когда-нибудь их семьи тоже коснется
Никому не желаю
Но и так тоже нельзя
Чем они отличаются от фашистов?
Гость №3006
19.03.2015, 10:59
Ладно, денег нет на лечение рака, но почему терминальным больным нельзя делать хорошее обезболивание?! Оно стоит КОПЕЙКИ. В голову приходит только одно объяснение — во власти махровые садисты.
Гость №1335
19.03.2015, 10:54
Зато Крым Ваш — а нам всем Крыш
Дмитро Ярош
19.03.2015, 11:38
При чем тут Крым???
Харьков
19.03.2015, 11:57
Зато на Украине все в Ато, медицины, вообще, нет. Нищета и разруха в больницах
Гость №3006
19.03.2015, 10:51
Людоедскому правительству и тем, кто стоит за этими марионетками, выгодно, чтобы населения было, как можно меньше.
А депутат Госдумы — это не должность, это тяжелый нравственный диагноз на всю жизнь.
Да, но
19.03.2015, 11:48
те, кто вокруг них не сплотится, те пятая колонна.
PANTERA, вы чему удивляетесь? Гайдар сказал ведь - "Пусть медики и учителя сами себя кормят!"
Методика "Окно Овертона" работает - от обязанностей государства к услугам по стандарту. Страховая медицина
у нас так и работает,по американскому варианту. Кто писал эти законы? Публика из Высшей Школы Экономики,
организациия, которую создавали МВФ, как "кузница кадров" колониальной администрации. Руководство
страховой кампании хорошую "стрижёт денежку" и ни за что не отвечает! Это просто такая система... 
PANTERA, вы чему удивляетесь?
Zlata, я НЕ удивляюсь, а просто переношу сюда информацию.
В этой ветке собирается информация, отклики читателей, описывающие случаи, которые произошли с их родными и знакомыми. Собиратся, как бы БАНК Данных (информация) по таким вопиющим случаям. И реакция на них руководства здравоохранения Москвы (Печатникова).
В подмосковной Шатуре обнаружили тело 52-летнего мужчины, страдавшего от онкологического заболевания.
Труп с огнестрельным ранением головы нашли в квартире жилого дома на проспекте Ильича.
По версии полиции, мужчина мог покончить с собой.
Ружьё, которое лежало рядом с трупом, было зарегистрировано на покойного мужчину по всем правилам.
В правоохранительных органах сообщили, что житель Шатуры страдал от онкологического заболевания, не уточнив, были ли у него проблемы с покупкой сильнодействующих обезболивающих.
Напомним, в феврале Департамент здравоохранения Москвы начал проверку из-за серии самоубийств онкобольных.
В феврале 11 человек, страдавших раком, покончили с собой.
Источник: http://sobesednik.ru/proisshestviya/201 … el-shatury
Вы здесь » ЗООМИР и не только о нем » Здоровье » Онкология. Суицид от боли. Больные и их «оптимизация»
