http://www.dal.by/news/109/06-01-17-8/
Государственная идеология дезинформации (часть2)
"ПРОПАСТЬ МЕЖДУ БОГАТЫМИ И БЕДНЫМИ ЗАШКАЛИВАЕТ ЗА ОТМЕТКУ 44 РАЗА"
— В том же своем труде вы писали, что официально оцениваемый разрыв в доходах 10 процентов самых богатых и 10 процентов самых бедных составляет 16 раз, а фактически зашкаливает за 28 - 36 раз. В связи с нынешним кризисом ситуация как-то изменилась?
— Резко ухудшилась. Номинальные доходы бедных за истекшие два года снизились на 18 процентов, а цены на приобретаемые ими товары и услуги возросли минимум на 22 процента. Следовательно, их реальные доходы за этот относительно короткий отрезок времени упали на все 33 процента. Доходы богатых при этом, несмотря на кризисные санкции, за это время увеличились на 15 процентов, а у особо богатых (за счет повышения монопольных цен, падения рубля и поглощения громадных курсовых разниц) — на все 32 процента. При этом цены на товары и услуги, приобретаемые богатыми, растут медленнее, чем цены на товары, приобретаемые бедными, — таков закон опережающего роста цен на товары массового спроса. А в критических ситуациях, как правило, повышаются еще в два раза медленнее. Таким образом, в отличие от бедных, реальные доходы богатых и в этом случае росли (их прирост, по нашим оценкам, в этот раз превысил 9 процентов), а пропасть между ними еще больше увеличилась и, по нашим очищенным оценкам, зашкаливает за отметку 44 раза, которая в 10 раз превышает допустимую мировую норму МОТ.
Однако сегодня неравенство и бедность — это не только аномальные разрывы в доходах и еще большие разрывы в уровнях и качестве неравноценно наполненного реального потребления, но и чудовищные имущественные и социальные контрасты. Прежде всего контрасты между неоправданно высокими министерскими и депутатскими зарплатами, зашкаливающими за 400 - 700 тысяч рублей в месяц и уж совсем возмутительно фантастическими месячными доходами Сечиных и прочих российских "эффективных собственников" с одной стороны, и попросту нищенскими размерами минимальной оплаты труда (МРОТ) и величинами прожиточного минимума с другой, которые составляют в месяц округленно соответственно 6,7 и 9,5 тысяч рублей и которые к тому же наше правительство в марте 2016 года умудрилось еще на 221 рубль урезать. Или размерами разных социальных пособий и доплат, которые в условиях ныне бешено растущих цен граничат с подаяниями нищим. Понятно, почему у нас дефицит денежного дохода малоимущего населения, который в социальном государстве должен непрерывно снижаться, в России устойчиво растет (с 2000 года он увеличился в целых три раза). Чтобы скрыть обнажаемую проблему, Росстат определяет этот дефицит в процентах к общему объему денежных доходов населения, что бессмысленно, а не к суммарным объемам МРОТ или прожиточного минимума, что характеризовало бы суть дела. Так наяву наша власть выполняет свою священную функцию нерушимой защиты бедных слоев нашего безмолвного населения. Хотите персонально почувствовать эту справедливость — примерьте на своей зарплате и собственном бюджете приведенные цифры!
— Какое количество бедных на сегодня в стране?
— По официальным оценкам, у нас сегодня 21 миллион, а по разным неофициальным оценкам, от 25 до 30 миллионов бедных. Но, кроме того, у нас, по разным оценкам, еще практически столько же тех, у кого планка уровня жизни, быть может, выше критического минимума, но они сами оценивают себя и живут как бедные люди. Или, возможно, еще хуже, чем бедные люди. И это не только биологически больные и психически ущемленные люди, численность которых по медицинским показаниям в любом обществе может достигать 5 - 7 процентов общей численности здоровой части населения. В большинстве своем это социально депрессивные и деклассированные люди, которые не удовлетворены своей работой и жизнью, люди, лишенные возможности заниматься тем, что нравится, протестующие против несправедливости и не верящие в пустые обещания. Это, строго говоря, не столько безработные, беспризорные и бездомные, сколько социально неустроенные, неблагополучные и потому никому — ни себе, ни обществу — не нужные люди. Своего рода неудачники, деградирующие в этой жизни, которых в экстремистских кругах называют еще изгоями общества и квалифицируют как социальное дно.
Достоевский писал, да и другие классики, что в бедности есть своя прелесть. А вот в депрессии, деклассированности и опущенности ее нет. У нас одних только опустившихся на социальное дно алкоголиков и наркоманов почти 20 миллионов человек. Они, за исключением особых вырожденных случаев, нигде не учитываются. По определению асоциальные, способные поддержать как самое ценное, дорогое в стране, так и самое отвратительное, преступное, эти люди в нашей стране намного более несчастны и, следовательно, социально проблемные, чем бедные.
Как ни крути, несмотря на решение целого ряда проблем бедности (создание материнского капитала, повышение заработной платы учителям и врачам и т. д.), в стране за истекшие тучные годы сформировалось целое громадное сословное поколение деклассированных депрессивных людей, которые сегодня представляют едва ли не самую серьезную угрозу факту выживания самой России, по сравнению с чем санкции и прочая нынешняя суетня — ничто. Ведь на кону здоровье и выживание самого народа, без чего никаких государств и никаких других проблем не бывает и быть не может! Но по таким ключевым направлениям, как улучшение образования, здравоохранения и общего пенсионного обеспечения, снижение уровня преступности или в добровольном повышении ответственности бизнеса в оздоровлении общества (например добровольном принятии им прогрессивной шкалы налогообложения или освобождении от налогов социально незащищенного населения) продолжался беспробудный застой. И для преодоления социальных контрастов и порождаемой ими розни и напряженности в обществе в истекшие тучные годы, похоже, мы упустили (бездарно пропили и проели, а кто смог, преступно угнал на Запад и выморочил) лучшие шансы. Теперь, чтобы не погибнуть, нам, наполовину больным и обедневшим, с упавшими ценами (и отнюдь не на одну только нефть и позорно обесцененным рублем), вопреки всему, здесь и сейчас, а не только в одном Крыму, надо срочно компенсировать упущенное. Вчера, по мнению наших беспечных властей, возможно, было рано, но завтра, и это по общему мнению, точно будет поздно.
— Какие последствия могут быть от увеличения сословия упомянутых вами депрессивных людей?
— Самые разорительные, начиная от усиления в обществе разброда и шатаний и кончая самым слепым и беспощадным бунтом. Депрессивная когорта людей, особенно та, которая связывает свои надежды с несбыточными чаяниями, очень чувствительна к тем безобразиям, которые творятся вокруг. Между тем эти люди, несмотря на все их слабости и пороки, о чем я говорил раньше, если не лучшая часть, то очень продвинутая часть нашего общества. Они при определении рейтингов и на выборах, потворствуя властям, сами лицемерят и обманывают себя и других. Обманываемые на протяжении долгого времени, они на самом деле сегодня крайне разочарованы и способны отнюдь не на то, что им вменяют и что от них ожидают нынешние власти. Разрыв между их ожиданиями и реальным положением уже давно зашкаливает за отметку не в 40, а 140 раз. В этом проблема. Отсюда пьянство, наркомания, бездомность, болезни, грязные дворы, квартиры, подъезды, массовые бытовые преступления и пожары, отсюда потеря социального статуса и иммунитета и, как общее следствие, массовая деклассированность. А деклассированные орды людей (и это я нахожу нужным еще раз подчеркнуть) — это самая большая опасность для страны, намного более опасная, чем бедность. Хватит врать при определении рейтингов поддержки нынешних наших властей, в том числе зашкаливающих рейтингов нашего президента, что якобы кому-то, даже нашему последнему отпетому лизоблюду, подобные порядки и достижения на самом деле могут нравиться, и он их в ущерб самому себе якобы с чистой совестью одобряет.
— Есть ли в России средний класс? Становится ли он меньше и кого можно к нему отнести?
— Значительная и самая болезненно и несправедливо уязвленная часть в когорте ныне депрессивных людей — это именно тот самый былой средний класс, вложивший в бизнес последнее, в том числе собственное жилье, втянутый несбыточными посулами и ожиданиями, а потом разоренный и выброшенный на обочину истории, этот ныне безработный класс представляет едва ли не самый наглядный пример культивирования гибельных начал в развитии России. Если среди бедных большая часть — пенсионеры, старые люди, то в когорте социально опущенных людей большая часть — это экономически активные люди средних возрастов, которые могут и хотели бы, но лишены возможности работать в своей стране и вынуждены искать свою судьбу вне России.
Чтобы изменить положение, малому и среднему бизнесу и его еще уцелевшим в нем здоровым людям, в России на равных должен быть открыт доступ ко всем, а не только к малым делам, как это ныне навязывают ему рьяные подельники ОНФ, не замечая того, что они занимаются откровенной сегрегацией "по-нашему". Ведь среди предпринимателей, обитающих в малом и среднем бизнесе, масса талантов, которые (кроме родства или случайного везения) по всем деловым качествам могут в разы превосходить больших бизнес-модераторов или дутых крупных особ, приближенных к власти. По какому такому праву ОНФ изначально обрекает этих людей на занятия малыми делами и на вечное пребывание в низах, а подчас очевидной бездари заранее оговаривает место и гарантирует высокую должность в верхах? Ведь по делу в социальном государстве с верховенством справедливой конкуренции все как бы должно обстоять как раз наоборот.
Однако в пользу малого бизнеса сегодня звучат только одни старые мантры. Государство с его уполномоченными, численность которых сегодня едва ли не превосходит численность штатных работников самих малых предприятий, преисполненное намерений помогать среднему классу, впредь будет расширять и укреплять малый бизнес, предоставлять дополнительные льготы, увеличивать количество малых и средних предприятий. На самом деле, как и раньше, ничего толком не делается. Из-за непомерных налогов, кредитов и поборов эффективность работы малых предприятий в массовом порядке падает, они банкротятся и закрываются (в 2015 году было ликвидировано более 600 тысяч таких предприятий). Дополнительные рабочие места не создаются, численность среднего класса, как в засуху, убывает, фантазии о появлении в России 25 миллионах новых рабочих мест, в том числе половина из них в малом и среднем бизнесе, выброшены на свалку, градус социального напряжения в обществе повышается. Словом, для среднего класса в России и сегодня не его день. По-прежнему в стране все делится иначе: друзьям и их сынкам — все, народу — закон, а частному бизнесу и, следовательно, среднему классу как врагам и конкурентам этих друзей — убыток или ничего.
"РЕГИОНЫ — ПОДСОБНОЕ ХОЗЯЙСТВО ЦЕНТРАЛЬНОЙ ВЛАСТИ"
— Перейдем к регионам, где живет большинство. Тогда же вы писали, что разрыв в уровне валового внутреннего продукта по регионам официально оценивается в 14 раз, а фактически — в 42 раза. Федеральная власть сбрасывает в регионы все больше и больше социальных обязательств. По вашему мнению, сейчас что-то изменилось в региональном расслоении? Чего ждать от центра регионам в условиях бюджетного дефицита?
— Разрыв увеличился, теперь зашкаливает за 50 раз. Долги регионов растут. Официально это 1,5 триллиона в бюджетном исчислении, а реально — в три раза больше. Манипуляции тоже растут. Рейтинги деловой активности, инвестиционной привлекательности и региональной конкурентоспособности практически все дутые. В рейтингах проблем, тормозящих современное экономическое развитие, неэффективная работа местных властей стоит на первом месте. За исключением Москвы, во всех наших регионах нет реальной экономической базы для самостоятельного реального развития. Регионы у нас — это своеобразное обслуживающее подсобное хозяйство центральной власти, ее своего рода феодальный или даже колониальный придаток, но отнюдь не самостоятельно хозяйствующие территориальные комплексы, как, скажем, штаты в США или земли в Германии, какими они должны быть по определению.
Главная проблема в том, что в значительной части субъектов России люди знают, как поднять регион, знают, как действовать, но им обрубили не только руки, но и ноги. Они не могут (но в условиях требуемой самостоятельности сполна могли бы) использовать тот местный ресурс, которым располагают в разы толковее, эффективнее, чем сейчас, будучи связанными центральной властью. В результате там неудовлетворительно используется или попросту пропадает до 2/3 местных ресурсов и резервов. Нынешний губернаторский корпус — это во многом бесправные наемные люди, которые призваны скорее угождать центру, чем работать на равных. Исключения, конечно, встречаются, но они, как правило, тут же исчезают. Обремененные всякими предписаниями, которые не могут на своей территории вне коррупционных схем реализовать ни один мало-мальски нормальный проект, эти люди обречены на пассивное созерцание, а не на творческое созидание. На их на глазах безработица (и не только людей, но и региональных производственных мощностей) порой зашкаливает ныне за 66 процентов. Но как чиновники они могут только хорошо отписываться от просьб сирых и обездоленных, выпрашивать льготы и улаживать собственные дела.
На чем держится бизнес нынешних региональных чиновников, почему они жируют, а народ в регионах большей частью хиреет? В основном эти люди зарабатывают на спекулятивных схемах, а не производством благ и услуг. Они уже давно отвернулись от своего населения и вовлечения его в дела, пусть и малые, но многочисленные, что на местах всегда было доступно и можно было делать независимо от центра. Где выход? Любой актив и любая проблема в регионе имеют точную фамилию, имя и отчество, которую на месте каждый житель охотно укажет. И поэтому в каждом регионе необходимо провести инвентаризацию всех наличных проблем и активов и разработать поименный мобилизационный план полномасштабного вовлечения их в оборот и безотходного рачительного использования, что на местах успешно может делать народ и никак не может центральная власть. Прямо президенту дам совет: монопольной властью хотя бы на местах и хотя бы частично с народом пора делиться! А поэтому в регионах впредь надо не назначать, а избирать — и не только одних губернаторов — всем народом. Легко и безответственно увиливать от решения многих проблем перед центром, как видим, в регионах удается многим. Перед народом, который у себя дома все знает и видит, так легко и безнаказанно это вряд ли можно будет делать. Вот и надо весь контроль на местах передать прямо в руки народной власти.
— Но все-таки и среди регионов есть успешные. Например тот же Татарстан, Белгородская или Калужская область.
— На самом деле, это во многом мнимо преуспевающие регионы. Успехи одних регионов — это, как правило, урезанные ресурсы, а то и беды всех других регионов. Если вы посмотрите табель о полученных кредитах или других предоставленных послаблениях и льготах, то легко заметите, что все ныне преуспевающие регионы в сопоставимом виде (в расчете на одного жителя или единицу ВВП) в истекшие годы получили кредитов и субсидий в разы, а подчас в десятки раз больше, чем другие. Заставьте сегодня губернатора донорской области погасить набранные кредиты, и он будет банкрот. Поэтому это не реальный успех, а административный ресурс, своего рода допинг. Если ранжировать наши регионы по единой шкале условий производства, труда и ресурсо-финансового обеспечения, можно легко заметить, что практически все ныне донорские регионы в одночасье становятся дотационными. Или, во всяком случае, преимущественно дотационными.
Может быть, Татарстан и нет, поскольку в республике все еще работает инерционный фактор, накопленный хороший задел режимов благоприятствования прошлых тучных лет. Может, и в ряде других случаев это будет не так. Но, к сожалению, многое и сегодня в преуспевающих регионах держится на административном ресурсе, своеобразном допинге, а не реальных достижениях. Людям же нужны реальные успехи, а не разного рода политиканство и манипуляции, которыми грешат многие нынешние губернаторы.
— Разве человеческий фактор не играет никакой роли? Ничего не зависит от того, кто стоит во главе региона, страны?
— Играет, но само по себе губернаторство, президентство, роль власти вообще как фактора успешного развития у нас неадекватно преувеличивается. А главное — эта высокая (и в персональном случае президента Владимира Путина), исключительная и растущая роль не совсем коррелирует, а в последние годы и вовсе не коррелирует, с ускорением общего развития. Рейтинги президента как грибы после дождя вместе с ценами и курсами евро и доллара непрерывно растут, а темпы экономического роста и уровень жизни обратно пропорционально падают. А почему 95 процентов при хорошем президенте и губернаторе не используется, если они действительно хорошие? Почему природные и интеллектуальные ресурсы в России до сих пор освоены всего лишь на какие-то 15 - 20 процентов, а освоенные ресурсы в целом используются едва ли больше, чем наполовину? Почему в России, этой светочи современного социального государства равенства и справедливости, одни группы людей и регионов вольготно и безнаказанно жируют, процветают за счет других людей? И вообще, как это так, что деятельность президента РФ у нас одобряет 82 процента населения, а проводимый им курс — всего 35 процентов? Выходит так: чем больше власти, тем дела в стране идут хуже. Похоже, что большинство не одобряющих нынешний курс предпочло бы, чтобы в стране все обстояло иначе: рейтинги ниже, власти меньше, а благополучных дел и реальных успехов гораздо больше. Очевидно, что тогда сторонников процветания России (и у нас дома, и во всем мире) прибавлялось намного больше, и мы бы в ускоренном режиме могли избавиться от нынешних санкций и многих других отягчающих притязаний и обременений.
"ЧЕРЕЗ 5 ЛЕТ МАЛО ЧТО ИЗМЕНИТСЯ, НО ЧЕРЕЗ 20 ЛЕТ ИЗМЕНИТЬ МОЖНО МНОГОЕ"
— Какой вы видите Россию через 5 - 10 или 20 лет? Два варианта: если все идет так, как идет, или если что-то меняется.
— Через 5 лет мало что изменится, потому что за такие для истории короткие сроки при решении фундаментальных задач (а почти все стоящие перед нами задачи сплошь фундаментальные) мало что можно изменить. Но через 20 лет изменить можно многое. Если поменять кадры, если привлечь и дать людям действительно то, за что боролись и из-за чего погубили Советский Союз: свободу, права по реализации этой свободы, настоящую работу и настоящие рабочие места, производственные площади и землю (что формально обещали, но по факту не дали большевики: заводы — рабочим, землю — крестьянам, власть — народу), то изменить не только многое, но почти все можно. За 20 лет можно многое изменить, потому что есть, что менять, и даже есть, кому менять. Был миллион директоров при Сталине, который поменял Россию. А нам надо меньше, всего половину с правами и возможностями Путина, которые при правильной постановке вопроса в стране, безусловно, найдутся. Их надо подготовить, продвинуть, поддержать, дать им в руки заводы и фабрики, банки, землю, следовательно, всю полноту реальной власти. И при этом прекратить пустую болтовню о том, что альтернативы Путину как дельному и в целом успешному менеджеру в нашей стране не только нет, но и быть не может. Тогда страна может поменяться.
Я думаю, что так оно и будет. Мы очень зациклились на теперешних мелочных делах, в том числе на собственных примитивных делах. Многие миллионы толковых людей, в том числе сотни тысяч чиновников, сегодня не имеют в руках реальных дел, занимаются опустошительной бюрократической перепиской, мельчают и деградируют. Я уже говорил, что начинать надо с того, чтобы провести всеобщую перепись всех материальных, трудовых, финансовых и интеллектуальных активов России. Твердо и предметно, а не понаслышке знать, что есть что и кто есть кто в России. А не формально, тратя кучу денег на повторяющуюся одну и ту же перепись населения, выяснять то, что уже известно: сколько людей проживает в России и какого они возраста, пола — сведения, которые ежедневно дают наши загсы.
Ясно, что быстро все это сделать невозможно, поскольку страна стоит, как транспорт в Москве, в пробке. Ее на этой почве в одночасье не изменишь. Надо, чтобы страна начала каждодневно работать. А работать — это запустить механизм вовлечения в дела всего народа, а не одних только родственников и друзей. Надо, чтобы не малые и личные дела были выше всенародных, а наоборот. И с них начиналось решение любых малых дел. Надо, чтобы страна производила блага, а не деньги, чтобы не устраивала ажиотаж вокруг сиюминутных сенсаций. Надо, чтобы все сводилось не к тому, к чему сейчас сводится — к финансам, обменному курсу, кредиту, денежному обращению, банкротству банков одних в пользу других, мелкой эгоистической наживе, убивающей в человеке всякие мотивы. Надо, чтобы сектор материального производства был выше и приоритетнее, чтобы там решались проблемы, а не в финансовом секторе, где все проблемы вторичны.
Все это можно сделать. Только надо упростить страну, упростить государственные и законодательные решения. Надо иметь 100 законов, а не 16 тысяч, которые невозможно ни понять, ни реализовать, ни запомнить. Наша теперешняя Госдума не понимает, что таким диким количеством законов (и еще более чем десятикратным числом подзаконных актов) можно лишь окончательно забюрократизировать людей и страну и полностью убить в ней последние ростки нашей демократии. Надо потихоньку и сознательно менять нынешних угодливых чиновников на не очень угодливых и покладистых, но дельных людей. Вот они и наладят все. Так во всем мире делалось.
Тогда мы даже не через 20, а через 10 лет получим завод Ford, который избавит нас от навеки убыточного завода ВАЗ, 200 таких же заводов преобразуют не то что Татарстан, но всю страну сделают в 10 раз эффективнее. Тогда вопрос, кого и как величать (менеджера — президентом или президента страны — первым уполномоченным менеджером) будет абсолютно второстепенным. Тогда у нас станет второстепенным и вопрос, кто будет следующим президентом РФ. Это будет иметь мало значения, потому что от этого фундаментальные преобразования будут мало зависеть. Субъективному ручному управлению будет положен конец. Страной будут править дела, свободная конкуренция, а не случайные мнения подчас случайных людей о них.
Если мы начнем двигаться по этому пути не формально и не под давлением, не будем, как в прошлые годы, заниматься имитацией (изображать борьбу с коррупцией и преступно нажитым имуществом, а на самом их умножать, 15 лет противодействовать офшоризации, отмыванию денег и вывозу капитала, а на самом деле еще в больших масштабах продолжать заниматься этим узаконенным воровством и т. д.), и если мы будем это реально делать, то рано или поздно мы своего добьемся.
И принципиально ничего не добьемся, пока не эти перемены не станут реальностью — так было в свое время и в США, так еще раньше было и в старой Европе. Хватит задираться и хвастаться, что определенные провокационные круги России проделывают это сегодня. Хватит заниматься политиканством и имитирующими иностранными заговорами. Хватит врать. Надо прекратить вульгарно ругать Америку и Европу, сначала надо сделать хотя бы 10 процентов того, что они сделали. Не стоит нам хвастаться, что у нас там глубоко огромные залежи полезных ископаемых. Они и до нас были залежами и после нас, возможно, еще сотни, если не тысячи лет будут залежами, если будем себя так вести и так относиться к ним. И наших вложенных в них усилий, кроме затрат на охрану, почти никаких. Еще и сегодня не в малой мере живем мы за чужой счет — за счет советских людей и советских предприятий. Отобрать у нас все это, отобрать нефть — тогда увидим, кто мы. Я посчитал, чем была бы Россия, если бы у нее не было 3,5 триллионов долларов, заработанных на нефти и сырьевых ресурсах, и 5 триллионов, вырученных на всех экспортно-импортных операциях. Похоже, что нынешняя России уже давно была бы другой Россией, а то и вовсе не Россией.
Впрочем, не только наша экономика, но и вся теперешняя наша жизнь и ее окружение (природа, люди, власть, оппозиция) больны и требуют лечения.
— Так что лечить?
— Прежде всего лечить надо всякого рода подмены: подмены умных и одаренных специалистов посредственными и бездарными исполнителями, науки — псевдонаукой, образования — псевдообразованием. Ничего не получится, пока не будет вылечен этот главный нерв, пока наука и ее верные служители не станут в стране первой законодательной властью, а образование — первым приоритетом и локомотивом ее грамотного преобразования. Лечить этот недуг надо знающим людям, профессиональными интервенциями, а не бюрократическими рефлексивными волевыми методами или, как в прошлом, грубыми революционными наскоками, которые гарантируют всегда простые, но неправильные решения. И лечить надо, как рак, своевременно, а если только хоть как-то возможно, то заблаговременно. Помня, что всякое правильное решение, принятое с опозданием, является ошибочным и, следовательно, не только неправильным, но и вредным.
Во-вторых, лечить надо конфликт современных знаний, образования, науки и культуры, которые пришли в полное противоречие с интересами бизнеса. Слова, цели, программы у тех и других сторон одни и те же, а вот интересы и результаты, представления о распределении результатов совместной деятельности совершенно разные: доходы и бонусы — бизнесу, расходы и убытки — науке, образованию и культуре. Это второй самый больной и чувствительный нерв.
В-третьих, должна претерпеть коренные изменения снизу доверху вся современная кадровая система государственной власти и управления, 70 процентов должностей в которой (в высших эшелонах — 80 процентов) занимают люди, не имеющие базового образования и минимального годичного опыта работы по специальности. Это третий самый чувствительный и больной нерв.
И только потом и только на этой оздоровленной основе лечить надо саму экономику. Страна устала от экономики глупостей и безобразий. Она созрела и нуждается в цифровой экономике, экономике знаний. Одними таблетками и подачками такую экономику не вылечишь. А как? А так, как предлагают здравые умы России, мнение которых я разделяю: власть и ее адепты сегодня должны совпадать со здравым смыслом не только в одних и тех же общих словах, призывах и программах, что представляет собою одно вызывающее лукавство, но в целях и чаяниях здравых людей, их предложениях, решениях и результатах. А иначе получается криво и как-то не так: Госдума выступает против, но голосует, как правило, за.
— А правда, что когда вы уходили из Росстата, вы заявили: "Надоело врать"?
— Нет, я заявил: "Ухожу! Потому что мне надоело бороться с теми, кто врет". Тем не менее я наивно продолжаю это делать: бороться с теми, кто врет. Это неправда, что, если вы хотите установить истину, вы обязательно должны врать. Неправда и то, что врать сегодня выгоднее, чем держаться правды. Правда, в конце концов, всегда берет верх. Если хочешь сам что-то и по-настоящему сделать в жизни, вот за нее и держись.
Василий Михайлович Симчера
Родился 26 февраля 1940 года в Закарпатской области в семье железнодорожника. Школу (в 1954 году), техникум (в 1957 году), институт (в 1961 году) закончил с отличием. В 1965 году окончил аспирантуру в Москве по специальности «статистика» с защитой кандидатской диссертации в АН СССР, а в 1978 году — вечерний факультет совершенствования дипломированных специалистов по иностранным языкам МГПИИЯ им. Мориса Тереза по специальности английского языка.
До 1971 года работал там же старшим научным сотрудником, а после этого заведующим сектором НИИ ЦСУ СССР (1972 - 1973), заведующим отделом ВНИИ проблем организации и управления ГКНТ (1973 - 1983), завкафедрой статистики ВЗФЭИ (1983 - 2000). В 2000 ‑ 2010 годах был директором НИИ статистики Росстата.
В течение многих лет занимается статистическим моделированием и эконометрическими расчетами, в том числе международными. Докторскую диссертацию по той же тематике защитил в 1975 году.
Является членом более 10 научных обществ и академий, в том числе вице-президентом Академии экономических наук. В 2001 году избран действительным членом Международного статистического института, Гаага, Нидерланды, в 2006 году — членом Американского биографического института (Редклиф, Северная Каролина, США), в 2007 году — Международной библиографической ассоциации (Кембридж, Англия). Имеет более 550 публикаций, в том числе более 50 крупных монографий.
--------------------------------------------------------------------------------
Источник
Контакты© 2011 Dal.by
Отредактировано Zlata (07-01-2017 21:52:09)
