... а все началось с малого. Владелец Клюге Ганса, учитель математики Вильгельм фон-Остен заметил что его любимец понимает человеческую речь. Когда хозяин читал ему грустные сказки, конь стоял понурый и опечаленный. Если сказка была с хорошим концом, то и Ганс приободрялся... затем фон-Остен обнаружил, что его удивительная лошадь умеет считать - он спрашивал коня, сколько будет три плюс пять, и Ганс отвечал восемью ударами копытца по земле.

Судя по сохранившимся фотографиям Клюге Ганса, он был очень красивым, нарядным вороным орловским рысаком   - прижизненное фото. С Википедии.
информация для тех, кто интересуется лошадьми - фон-Остен работал с "железом", на фото можно видеть комбинированное оголовье без капсюля.
Слово очевидца. М.Метерлинк: "Кроме того, его (К.Кралля - прим. v.J.) методы обучения существенно отличались от методов фон Остена. Странно, но в глубине довольно необычной и запутанной души старого энтузиаста понемногу выросло что-то вроде ненависти к его четвероногому ученику. Он чувствовал, что гордость и вспыльчивость жеребца будут сопротивляться ему с упрямством, которое он называл дьявольским. Они противостояли как два врага; и уроки едва не принимали форму трагической и скрытой борьбы, в которой душа животного восставала против господства человека. Кралль же, наоборот, обожал своих учеников; и эта атмосфера любви в некотором смысле очеловечила их. Больше не было тех резких движений дикой паники, которые проявляли врожденный страх покладистой и вышколенной лошади перед человеком. Он говорил с ними неторопливо и нежно, как отец может говорить со своими детьми; и у нас было странное ощущение, что они слушали то, что он им говорил, и всё понимали. Если было похоже, что они не усвоили идею объяснения или демонстрации – он начинал всё с самого начала, с материнским терпением разбирая и излагая другими способами по десять раз подряд. И их продвижение было стремительнее и намного поразительнее прогресса старого Ганса. В течение двух недель первых занятий Мухаммед уже делал простые сложения и вычитания довольно-таки правильно. Он научился отличать единицы от десятков, отбивая единицы правым копытом, а десятки левым. Он знал значение символов «плюс» и «минус». Через четыре дня он начал осваивать умножение и деление. За четыре месяца он узнал, как извлекать квадратные и кубические корни; и вскоре научился составлять слова и читать с помощью условного алфавита, изобретенного Краллем."
Теперь, перед тем как рассказать о методах обучения лошадей тому самому "синтаксису", небольшое отступление - о счете. Пусть на предметном, конкретном уровне, но оно распространено, начиная с низших форм, таких как паразитические осы. Известно, например, что улетая на поиски добычи, они великолепно запоминают ближайшие окрестности норки, и если эту норку окружить допустим, семью шишками, то оса запомнит не только их расположение, но и число, и если за время ее отсутствия убрать одну шишку, сохранив расположение прежних, то она уже не сможет найти норку, ибо улетая, отметила что шишек было семь.
Рыбы из лабиринтовых, например, гурами, обладающие хорошо развитым мозгом, умеют отличать геометрические фигуры, так, я сам был свидетелем как взрослая пятилетняя самка жемчужной гурами из трех заполненных кормушек разной формы (круг, прямоугольник, треугольник) неизменно выбирала прямоугольную.
Голуби и галки, в ходе экспериментов, научались открывать коробочки с определенным количеством точек на крышке, причем всегда узнавали количество этих точек, как бы их не располагали и какой бы величины эти точки не были, действуя практически безошибочно. Описанный учителем Лоренца фон Ульрихом попугай жако знал счет в пределах десяти; неудивительно, что млекопитающие как обладатели неокортекального слоя мозга, ответственного за совершенство причинно-следственной связи, в этом отношении превзошли остальных:
слово очевидца. М.Метерлинк: "В Маннхайме /Mannheim/ живет пёс неопределенной породы, проделывающий почти такие же трюки, что и его конкуренты-лошади. Он успевает по арифметике хуже, чем они – но делает сложение, вычитание и умножение одно- и двузначных чисел правильно. Он читает и пишет с помощью ударов лапы в соответствии с алфавитом, который он вроде бы придумал самостоятельно; его правописание также предельно упрощено и фонетизировано. Он различает оттенки в букете цветов, считает деньги в кошельке и отличает марки от пфеннигов. Он знает, как находить и подбирать слова для описания помещенного перед ним объекта или картинки. Вы показываете ему, например, букетик в вазочке – и спрашиваете его, что это.

«Стакан с маленькими цветами», отвечает он. /”A glass with little flowers”/

И его ответы часто бывают любопытно непосредственными и оригинальными. Во время упражнений в чтении, среди которых привлекло внимание слово Herbst, т.е. осень, профессор Уильям Макензи спросил его – может ли он объяснить, что такое осень.

«Это время, когда есть яблоки», ответил Рольф.

Однажды тот же профессор – сам не глядя на то, что он показывает – держал карточку с нарисованными красными и синими квадратами.

«Что это?»

«Синие, красные – много кубиков», ответил пес.

Иногда его остроумные ответы были не без юмора.

«Может, ты хочешь, чтобы я что-нибудь для тебя сделала?» однажды спросила его знакомая.

И Мастер Рольф серьезно ответил:

«Wedelen», что значит «повиляй хвостом!»."

Тут, повторюсь, речь идет не о дрессуре, а о воспитании. Дрессура - это чистой воды рефлекторика, никак не затрагивающая мышление животного. А воспитание - это именно _научение_ лошади или собаки _понимать_ слова, своего рода формирование у них второй сигнальной системы. Ладыгина-Котс, посещавшая Кралля, описывает, как он учил лошадей простейшим командам ("обернись вокруг себя", "обойди тумбу", "заржи"), добиваясь именно понимания каждого слова.
Невзоров по методике Арнольфини учит лошадей сначала запоминать буквы на карточках по отдельности, затем складывать из них слова, на специальном деревянном пюпитре. Тут дрессура тоже исключена.