Больное детство
В туберкулезных больницах России дети лежат подолгу. Чиновники считают избыточным помогать им
23 декабря 2020
Николай Щербаков
психолог, специально для «Новой»
«В России свыше 900 000 детей инфицированы туберкулезом, из них тяжелой формой болеют более 3000 детей. В стране более 150 лечебных учреждений, занимающихся их лечением и реабилитацией. Туберкулезные больницы — одна из самых закрытых систем лечебных учреждений в России. Во многих существует запрет на нахождение родителей вместе с ребенком. А попасть туда постороннему человеку практически нереально — необходимо получить большое количество разрешений. Таким образом, дети вынуждены находиться в больнице одни от шести месяцев до полутора лет (а в исключительных случаях даже больше). При этом деятельность этих учреждений фокусируется на медицинском сопровождении. Количество ухаживающего и воспитательного персонала ограничено или сведено до минимума».
Это фрагмент обращения директора БФ «Солнечный город» Марины Аксеновой к детскому омбудсмену Анне Кузнецовой. Оно появилось сразу после видео, снятого в туберкулезной больнице Новосибирска, как медсестра тащит за волосы девочку трех лет, а потом кидает ее на кровать. Видео обнародовано в начале ноября. Тогда оживилась не только Кузнецова, но и СК, и прочие госструктуры. Итог: медсестру уволили и осудили за «неисполнение или ненадлежащее исполнение обязанностей», приговорив к году исправительных работ, а в больнице решили установить аж 145 камер видеонаблюдения.
Аксенова считает, что эти меры никак не помогут детям, подолгу лежащим без родителей в туберкулезных больницах. В разговоре со мной она посетовала: «Про камеры еще же вопрос: кто весь этот объем отсматривать будет? У кого будет время заниматься супервизиями по камерам?»
Ситуация эта далеко не новосибирская. Пример: в декабре 2019 года аналогичный скандал прогремел в Красноярске. Выяснилось, что в детском противотуберкулезном профилактории «Пионерская речка» сотрудницы унижают, гнобят детей.
О незыблемости традиций — Михаил Афанасьев, главред «Нового фокуса» (Абакан): «Мне было 8 лет, когда врачи заподозрили у меня тяжелую болезнь и отправили в детский санаторий под Красноярском. Над нами издевались постоянно одни, другие делали вид, что это их не касается (оно и понятно, у них же дети, их надо кормить). Мне навсегда врезались в память бесцветные перекошенные... лица этих ублюдин и полные боли и унижения плачущие лица моих совсем маленьких друзей.
У нас была негласная договоренность с девчонками из нашего отряда: никогда не упрекать друг друга в том, что громко кричим, когда избивают кого-то из нас.
...Мы жили только одной мечтой, что нас когда-нибудь придет и заберет мама. Больше верить было не во что.
Однажды мне так треснули, что три часа я пролежал на кровати, а изо рта непроизвольно летела слюна... В итоге мне повезло. Я простыл, быстро пошло осложнение... Очнулся уже в больнице — безумные врачи, испугавшись ответственности, вызвали скорую, и мне удалось вырваться из этого ада. В больнице было тепло, я готов был бесконечно бегать на уколы к медсестре, которая просто относилась ко мне по-доброму. Она мне подарила банку варенья, и я спрятал ее под кроватью как нечто самое дорогое для меня в жизни. Когда за мной наконец-то приехали родители, я не выпускал эту банку из рук. Никакие уговоры не помогали».
Красноярка Нина, 20 лет: «В «Речке» я не лечилась, родители просто спихивали туда на лето нас с сестрой, у нас знакомая была в поликлинике, и она спокойно нас отправляла туда без прохождения врачей лет с 7–8. Сидели там смотрели телевизор, занимались поделками, музыкой, играли, потом отбой в 9 вечера. В группах там 10–15 человек, бывало и больше. Там плохо деткам, которые прям маленькие, а подросткам там весело и комфортно. Я бывала в отделении, где детям, наверно, от года до трех, вот они постоянно сидели в кроватках своих — грязные, с грязными подгузниками, нас даже приглашали помогать, лет 13 мне тогда было. Там всегда не хватало игрушек, были строгие воспитатели».
Нина рассказывает про лето, когда тепло и солнечно, дети не учатся, и поводов для стресса меньше. А вот фото детдомовца Саши девяти лет, сделанное в «Пионерской речке» в ноябре 2017 года. У него разбита голова, синяк под глазом и очень испуганный вид. Сказал, что били другие дети, пока взрослых не было рядом, причем регулярно. После нескольких месяцев такого лечения пришлось обращаться к психотерапевту: усилились проявления гиперактивности, настроение стало нестабильным, снились кошмары, появилось самоповреждающее поведение — бился головой об пол или стену, расцарапал ручкой ногу до крови и т.п., чего до «Пионерской речки» не наблюдалось (после нескольких занятий симптомы ушли).
Саша в «Пионерской речке». Фото из архива
Психологи хорошо знают:
длительное пребывание без родителей и произвол взрослых в закрытых учреждениях серьезно травмируют детскую психику.
Не раз слышал от взрослых уже пациентов, что именно в инфекционных больницах медсестры в наказание заставляли их, тогда еще 6–7–8–9–10-летних, раздеться и ставили голыми перед детьми другого пола. Такие травмы могут серьезно отразиться на характере человека, на его отношении к себе и окружающим, на отношениях с близкими, на формировании влечений. Известны случаи, когда депривация в раннем детстве впоследствии влияла на половую идентификацию.
Из обращения Аксеновой: «В таких больницах дети зачастую находятся дольше, чем дети-сироты и дети, оставшиеся без попечения родителей в государственных центрах помощи. Несмотря на это, подобные лечебные учреждения никак не подпадают под требования постановления правительства РФ № 481 «О деятельности организаций для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, и об устройстве в них детей, оставшихся без попечения родителей».
Это очень здравая мысль — распространить действие 481-го постановления на такие больницы. Оно содержит важные требования: детские группы в учреждении должны быть постоянными и не превышать 6–8 человек, и ими должна заниматься постоянная команда воспитателей (а не только медсестер!) — все это позволяет максимально сохранить психическое здоровье детей. Потому что в условиях депривации дети переживают стресс, из-за чего и бывают порой несносными и нуждаются, прежде всего, в постоянстве и доброжелательном внимании взрослых. Когда детей в группе более 8, ухаживающим за ними взрослым очень трудно сохранять самообладание и не «выгорать». Очень странно, что 481-е постановление до сих пор не действует в медучреждениях, где дети лежат без родителей долгие месяцы, а порой и годы.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
«После пандемии коронавируса миру грозит вспышка туберкулеза». Главный фтизиатр ЦФО — о загадках смертности от COVID-19 и правилах выживания во время эпидемии
В ответ на обращение директора «Солнечного города» Кузнецова попросила премьера Мишустина подготовить некий «стандарт» ухода за детьми в больницах. Но весьма вероятно, что все эти благие намерения вскорости будут похерены и забыты: Росздравнадзор считает, что такие предложения избыточны, так как уход за детьми уже регулирует ФЗ № 323, и полагает, что знаний о деонтологии медсестрам вполне достаточно, чтобы бережно относиться к больным. О том, чтобы распространить на туберкулезные больницы и отделения для детей действие 481-го постановления, там, похоже, еще не думали и вряд ли понимают, о чем речь.
Чиновникам не понять, что детям, которые подолгу лежат в больницах без родителей, нужны не стандарты, прокуроры и видеокамеры, а палаты с небольшим количеством сверстников и постоянные заботливые взрослые.
Отредактировано Zlata (01-01-2021 20:48:26)
