https://dzen.ru/a/ZdHWZ9HxawyWffTz
Русское географическое общество
Всё не так, как кажется: секреты бобрового заповедника
18 февраля 2024
Воронежский заповедник им. В. М. Пескова изначально создавался для восстановления популяции бобров, стоявших на грани уничтожения. Проблема давно решена, численность вида не вызывает тревоги, но исследования продолжаются. За прошедшее время заповедник преподнес ученым немало сюрпризов, заметно изменив свой облик, а заодно и состав флоры и фауны.
Воронежский биосферный заповедник им. В.М. Пескова, снимки с квадрокоптера. Фото: Игорь Воробьев
Волшебная дубрава
Когда здесь ввели заповедный режим, запустились невиданные процессы. За прошедшую сотню лет лес изменился очень сильно, сменились обитающие на территории виды, в том числе и краснокнижные. Так, в 1930-е годы в местных ольшаниках гнездился сокол-балобан. Эта птица относится к степным видам, охотится на сусликов, которых по окрестным пастбищам тогда было немало. Со временем, однако, скота поубавилось и пастбища стали зарастать лесом. Сусликам, которым необходим широкий обзор, в таком антураже оказалось некомфортно, и они постепенно ушли на новые места или вымерли. Оставшись без кормовой базы, пропал и сокол-балобан. Зато пришел орлан-белохвост, которого здесь раньше не было.
Исконный житель территории заповедника - сокол-балобан на снимке слева и сменивший его орлан белохвост справа. Фото (слева): Андрей Карпенко, участник конкурса РГО «Самая красивая страна». Фото (справа) предоставлено Воронежским заповедником им. В.М. Пескова
— Заповедники, особенно маленькие, расположенные в европейской части России, — это сплошное приключение, — рассказывает Игорь Воробьев, сотрудник заповедника, кандидат биологических наук. — Ландшафт здесь меняется буквально на глазах. В 1985 году, еще будучи студентом, я приехал в Хоперский заповедник, дорога в который меня просто поразила: дело было в начале июля, и повсюду цвел чабрец — вокруг была сиреневая степь. А 40 лет спустя на ее месте уже стоит сосновый лес. Дело в том, что в 1980-е годы на хуторе Варварино, центральной усадьбе заповедника, местные жители разводили пуховых коз. Стадо было достаточно большим — несколько тысяч голов. Их пасли в песчаной степи в окрестностях заповедника, и эти козы держали растительность под полным контролем, даже белую акацию обдирали, несмотря на колючки. Потом коз не стало, пропала и песчаная степь.
Как показала практика, само по себе введение заповедного режима не гарантирует сохранение окружающей среды в первозданном виде. Некоторые краснокнижные виды растений, как ни парадоксально, постепенно исчезают в Воронежском заповеднике именно вследствие того, что прекратилось антропогенное воздействие. Перистый ковыль, рябчик русский, ирис безлистный — это степные и опушечные виды, их вытесняет лесная флора по мере того, как на смену степи приходят теневые широколиственные леса. Процесс начался, когда прекратился выпас скота и выжигание.
А ведь, казалось бы, степь была в тех местах испокон веков, еще когда в XVIII веке пришли первые российские переселенцы и стали распахивать подходящие участки земли, оставив менее удобные балки и овраги под пастбища. Оказывается, появилась та степь стараниями кочевников, с незапамятных времен гонявших по степным просторам свои стада. Когда же вмешательство человека прекратилось, природа взяла свое. Хотя и тут ситуация не вполне однозначная.
Кабан. Фото: В. Славгородский, предоставлено Воронежским заповедником им. В.М. Пескова
— Дело в том, что заповедники не изолированы на местности, а животные не признают юридических границ, — поясняет Игорь Воробьев.
— В результате возникают сложные антропогенно-заповедные системы. Например, был длительный период, когда у нас расплодились кабаны. Они выходят питаться на сельскохозяйственные поля, получая своего рода энергетическую субсидию. Поев, возвращаются на охраняемую территорию — животные быстро смекают, где им безопаснее. И происходит рост численности, совершенно немыслимый в естественных условиях. На выросшее поголовье кабанов приходят волки, которым в другой ситуации вряд ли перепала бы такая богатая добыча. А остатки их трапез притягивают падальщиков — в частности, уже упоминавшегося орлана-белохвоста. Позже, в 2016 году, практически все кабаны пали от африканской чумы свиней, что тут же отрицательно сказалось на численности волка, но положительно — на численности благородного оленя, на которого эти виды сильно влияли.
Не белый и не слишком пушистый
Начиналось же все с охраны бобров. В 1919–1922 годах экспедиция ученых обнаружила на воронежской речке Усманке несколько поселений этих животных, считавшихся на тот момент практически истребленными. Так в 1923 году появился Государственный бобровый заповедник, протянувшийся вдоль русел рек Усмань, Ивница, Мещерка и Кривка. В 1932 году при заповеднике создали экспериментальный бобровый питомник, где научные работники испробовали семь разных систем содержания этих речных зверей, попутно тщательно их изучая. Усилия увенчались успехом, популяцию удалось восстановить и расселить по регионам России. (Сам же Воронежский заповедник в 1985 году получил статус биосферного резервата ЮНЕСКО.) Сейчас на бобра уже никто не охотится, и вид широко распространился, заняв почти весь свой исконный ареал обитания.
Первый заведующий бобрового питомника Лавров Л.С. Фото предоставлено Воронежским заповедником им. В.М. Пескова
— К настоящему моменту он дошел уже до Байкала, — уточняет Игорь Воробьев. — Правда, на север не стремится, хотя, судя по палеонтологическим находкам, когда-то обитал вплоть до Камчатки. Но при этом численность вида не внушает опасений. У нас в Воронежской области, пожалуй, не найдешь ни одного ручейка, который не запрудили бы бобры. Охотиться на них давно перестали — мода на бобровые шапки осталась в прошлом, их мясо мы не едим. Впрочем, возможно, бобра повыбили не только из промысловых соображений. Дело в том, что этот зверь — экосистемный инженер, он может создать человеку массу проблем, например подтопить проходящую по низменности железную дорогу или свести на нет многолетнюю работу по осушению тех или иных территорий. Лет 15 назад мне звонили из администрации Воронежа, просили проконсультироваться — в плотине городского водохранилища поселился бобр, начавший усиленно рыть в ней норы.
В том, что с вопросами, касающимися данного вида, звонят именно в заповедник имени В. М. Пескова, ничего удивительного нет — здесь работают самые авторитетные специалисты, изучившие бобра во всех деталях, от генетических особенностей до тонкостей поведения. Ученые охотно делятся своими знаниями со всеми интересующимися. Желающие даже могут полюбоваться на быт бобровой семьи, проживающей в «Бобронариуме» — специальном двухуровневом аквариуме. Надо сказать, что реальные животные достаточно далеки от обаятельного образа, созданного массовой культурой.
Бобр охраняющий свою территорию. Фото: Александр Рудный, участник конкурса РГО «Самая красивая страна».
— Бобр — зверь серьезный, — рассказывает Игорь Воробьев. — Это территориальный вид, уклад их жизни напоминает волчью стаю. Бобры живут большими семьями: родители и дети текущего года и предыдущего. На третий год молодежи приходит время отселяться. Но если юный волк может уйти куда угодно, у бобра возникают сложности. Семьи плотно занимают реку по всей протяженности, у каждой территория длиной примерно в километр, все они размечены и строго охраняются. Ближайших соседей, которые залезли «в чужой огород», насмерть не загрызут — хвосты покусают, прогонят к родным пенатам и этим ограничатся. А вот чужака обычно ждет смерть.
Единственный выход для молодых бобров — успеть занять свою делянку весной. Зимой животные сидят подо льдом и под водой, метки за это время пропадают. По весне же семья выскакивает из нор и в срочном порядке начинает обновлять территориальные знаки. А молодежь, пользуясь половодьем, в это же время стремительно уходит по ручейкам, пытаясь найти незанятые или просто еще не размеченные территории и поселиться там. Если успели застолбить их, уже сами будут нападать на всех посторонних, прогоняя их со своих угодий.
В 1960-е годы в Воронежском заповеднике работал исследователь Вадим Дежкин. Бобры в то время содержались в береговых домиках с открытыми вольерами, выходящими прямо в реку, чтобы удобнее было наблюдать за повадками животных. Как-то по весне вода резко поднялась, оказавшись выше уровня заграждений, и 28 бобровых семей оказались на свободе. Казалось бы, дикий зверь должен был воспользоваться этой возможностью и удрать. Но когда утром ученый с помощниками пришел к вольерам, он обнаружил совсем другую картину. На реке и ее берегах шла жестокая сеча, местность была залита кровью, на одном из бобров позже работники заповедника насчитали 48 укусов. Драма разыгралась из-за паводка — границы были нарушены, и каждая семья отчаянно отстаивала свои территории. Пришлось ученым всех ловить и рассаживать по разным местам.
Архивное фото берегового вольера. Фото предоставлено Воронежским заповедником им. В.М. Пескова
Лаборатория на свежем воздухе
С людьми у бобров тоже то и дело возникают конфликты. Мало кому понравится, если ему затопят погреб, а ведь речные строители могут создать и куда более серьезные проблемы, вплоть до заболачивания местности. С другой стороны, человек и сам меняет окружающую среду настолько, что и собственный вид ставит под угрозу.
Плоды трудов бобров. Фото: Надежда Куликова, участник конкурса РГО «Самая красивая страна».
— Казалось бы, люди, живущие в мегаполисе, не имеют прямого отношения к изменениям в дикой природе, — отмечает Игорь Воробьев. — Но они пользуются стиральными машинами, канализацией, тем самым поставляя в реки азот и фосфор со всеми вытекающими последствиями. И одно из основных направлений нашей работы — это экологическое просвещение. Нам нужно постепенно изменить мышление людей и их отношение к природопользованию в целом. Конечно, мы не призываем отказываться от удобств, но в описанном случае достаточно просто выбирать бесфосфатные стиральные порошки и дозировать их количество, использовать микробные препараты для септиков и т. д., чтобы улучшить ситуацию. И это касается самых разных аспектов быта, главное — понимать, что будущее зависит конкретно от тебя.
Разобраться в экологической проблематике ученым помогает сама заповедная система. Наблюдая за ней, исследователи то и дело обнаруживают неочевидные факторы, весьма заметно влияющие на изменения в природной среде. Многие вещи приходится осмысливать по-новому.
Фото: zapovednik-vrn.ru
— Взять ту же степь — ее нельзя сохранить, если нет соответствующих инструментов, — поясняет Игорь Воробьев. — Когда кочевники прогоняли свои стада, они помогали ее поддерживать: исследования показали, что, если огромное стадо проходит быстро, не задерживаясь, это степи только на пользу. А вот если скота немного, но он постоянно пасется на одном месте, как это принято у земледельцев, это чревато перевыпасом и опустыниванием в перспективе. При этом важен мультивыпас, поскольку разные животные питаются разными растениями. У тех же ордынских татар были кони, верблюды, крупный рогатый скот и козы с овцами — все это помогало поддерживать степь.
Заповедная система дает возможность увидеть, что происходит, если позволить природе спонтанно развиваться на том или ином участке. Это уникальная возможность пронаблюдать за тем, как выглядит сосна, если ее не вырубать по достижении технической спелости — в 110–120 лет. И узнать, как сосняки и березняки сменяются широколиственным лесом, если нет выгорания, так как сосна и береза — пионерные виды, которые поселяются на пожарищах.
— Старые деревья — это целые миры, — рассуждает Игорь Воробьев. — Взять тот же дуб: у нас он засыхает в возрасте 250–270 лет, а потом стоит еще лет 20–30. И сам по себе он не упадет — чтобы его утилизировать, трудится около 500 видов. Кого там только нет, от грибов и нематод до насекомых и млекопитающих. Где можно такое увидеть, если везде идут рубки? Заповедник — это, по сути, научный полигон. Он позволяет нам исследовать явления, которые в других условиях просто не возникли бы, и понять, какую роль человек играет в развитии природы, чтобы постепенно разобраться с экологическими проблемами.
Ольга Ладыгина
