Киргиз-кайсак теперь называется казахом...
https://dzen.ru/a/ZlAgKt3f301VqWtA
АВВА ГҎАДҀКІЍ
Неудачная экспедиция в Бухару или сколько стоил русский раб в Средней Азии
27 мая
В царствование императора всероссийского Александра I вышел высочайший указ Его Величества об отправке дипломатической миссии к ханам в Бухару, Хиву и Кабул.
Экспедицию укомплектовали и подготовили к походу, снабдив инструкциями и всём необходимым, а в январе 1803 года караван выдвинулся в дальнее путешествие.
Фотография Старой Бухары времён Российской империи
В экспедиции участвовали: доктор Савва Большой, толмачи коллежский ассесор Кукташ Биктяшев, титулярный советник Мурзалим Михайлов, 15 казаков, 10 тептярей с урядниками, киргизы-кайсацкой Малой орды Алимулинского рода, тюрт-кяринского отделения: секунд майор Султан Ширгазы Каипов, старшина титулярный советник Мурза Буранбай Ишкинин, Дюнанча-бий, и другие; Куламановского: Кульбабеков, Каралтай, племяник Бия, Мурза Идига, сын Курень-Батыря, Саин Каратамор, Канабай, и другие. Всех их до 25 человек, исключая извозчиков.
К ним присоединился купеческий караван с разными товарами на сумму 200 тысяч рублей, экспедиция состояла из 100 верблюдов, навьюченными купеческими товарами, разными казенными вещами, провиантом, и собственным багажом.
В числе казенных вещей вошли подарки Бухарскому, Хивинскому и Кабульскому ханам, также к дополнению в тюках и ящиках присутствовали хронометр, барометр, различные термометры, хирургические инструменты, лекарства, электрическая машина, штативы красного дерева, октант, астролябия и прочее.
Собственные вещи доктора Саввы Большего состояли из сундуков с платьем и бельем, 200 различных учебных книг, документов и рукописей касающихся врачебной части.
Общая же сумма численности киргизцев с извозчиками составляло 44 человека, а основная экспедиционная группа составила 50 человек.
Миссия выдвинулась из Орской крепости, шла по берегам рек Ори и Иргиз, прошла по пути много разных урочищ, благополучно вступила в песчаную пустыню Каракум, затем достигла уже других песков, но не дошла 75 верст до реки Сыри, как собралось великое множество вооруженных разбойников из малой орды Засырского, Чиктынского отделения, которые будто от Султана, Абулгазы Каипова, признанного от них ханом, главных старшин Жинназара, Жанзака, Кужувергеня, Утюгуна и других беев были посланы с приказанием не пропускать караван за реку Сырь в Бухару.
7 сентября в 1803 году экспедиция принуждена была возвращаться назад на утомленных в походе лошадях и верблюдах.
Киргизы из близлежащих мест услышав о возвращении каравана начали преследовать и пускаться в погоню разными дорогами.
9 сентября экспедиционная группа не успела дойти до урочища Муз-Биил, как киргизы окружили её и внезапно напали на участников каравана.
Одновременно началась перестрелка и атака большей части киргизов на караван, которые захватили верблюдов навьюченных тюками и водой.
Как началась заварушка, так вожатые извозчики каравана забрав своих лошадей и верблюдов сбежали, осталась только группа состоящая из 50 человек, которая оборонялась от грабителей.
В схватке с противной стороны обнаружился один убитый, а с русской стороны 6 раненых, потом бой прекратился, и киргизы оцепили плотным кольцом группу. День от дня скопище разбойников только увеличивалось, почти со всех сторон целыми толпами киргизы прибывали, дабы успеть чем-нибудь поживиться, и наконец их собралось более 2000 человек.
Предводителем сей разбойничьей шайки были беглый башкирец Садит Кирей (ханский советник) и известный разбойник из Чумекайского отделения Байгунды-Бий.
Сии главари прибыли в лагерь и предъявили претензию будто обороняющиеся убили у них 6 человек и требовали куну (удовлетворение крови) за каждого убитого по 1000 червонцев, отданы им были 6000 голландских червонцев. Сверх того несколько кусков сукна, мехов, кож, и множество других вещей.
После уплаты куны сии вероломные злодеи начали ещё более возмущать и подстрекать толпы киргизов к нападению на лагерь.
Тем временем в жаркие дни из-за отсутствии воды в лагере продолжалось жестокое мучение от жажды, этим воспользовались разбойники, они продавали каравану по чрезвычайно дорогой цене грязную и соленную воду. Доктор Савва Большой пишет, что небольшую чашку черной воды покупали за два червонца и более, затем делили чашу на группу в 50 человек и со здоровыми и с раненными.
Закончилось всё тем, что киргизы снова напали на лагерь и окончательно разграбили караван, а захваченных и оставшихся в живых пленников обратили в рабство.
Врач Савва Большой проведший 10 месяцев в рабстве у киргизов - кайсаков писал в записках 1822 года следующее:
"Треклятые изуверы, желая более усугубить мою горесть делали всякие язвительные насмешки и ругательства. Иной скача во всю конскую прыть, гикнув во всё горло, как будто насквозь хотел проколоть пикою, другой замахивался саблею, как будто хотел разрубить пополам. Некоторые ударяли плетью по обнаженному телу, иные же тыкали ножом в горло, в зубы, в глаза, другие плевали в лице, делая различные кривлянья.
От мучительной и несносной боли неоднократно принимался я задерживать дух, дабы прекратить сим обращение крови или задушиться, но не мог".
Фрагмент «Заметки о приключениях в плену у киргиз-кайсаков в 1803–1804 годах, с замечаниями о Киргиз-Кайсацкой степи» в журнале «Сын Отечества» за 1822 год
"Но сколь ни огорчительно было терпеть такую пытку, ныне без внутреннего смеха не могу вспомнить о различных их дурачествах. Иной волоком тащит тюк, другой волочит по песку сундук и прочие вещи, один же тащил подстреленную лошадь, привязав её веревкою за хвост своего коня. Сверх того беспрерывная происходила драка: один силился отнять то, что имел другой и проч."
"Потом собралось их около меня человек с десяток: рассматривали мою раненную голову и израненные веревкою руки, и как приметно было не без сожаления.
В тот же час принесли грязные и запачканные тряпки, обернули мою голову и руки, между тем надели на меня старенький чапан (халат). Во все сие время сидел у огня, потому, что ночи довольно уже были холодны".
"В сем месте наш отряд делил свою добычу, разложа прежде все, что было на три кучи. Я поставлен был в одной цене с верблюдом, и по жребию достался в третьи руки.
Глаза мои видели, что в течении четырех дневного нашего пути так было все разделено, что ничего в целости не осталось. Сукна, выдровые меха, кожи и другие сим подобные вещи были изорваны в мельчайшие кусочки.
Металлические инструменты, как-то штативы, астролябии, транспортиры, циркули и проч. Тут же были все переломаны и разделены по маленьким штучкам.
Иному достался один только винтик, другому маленькая бляшечка. Смешно было смотреть на разделение карманных часов: одному досталась крышечка, другому донышко футлярное, корпус был ещё на маленькие части разломан и разделён. Натуральные трости, серебряные ложки и проч всё пополам. Словом ни одной вещи целой не осталось, исключая пистолетов, сабель и кинжалов, да и те на свой манер скоро переделаны".
"По сему некоторые киргизцы загнавшие своих лошадей в преследовании нас же, в том почитали виновными, ибо говорили они такой-то и такой-то ободрал свою лошадь, стоившую по крайней мере 60 или 70 рублей, а прибыли не более получилось, как 60 или 70 копеек.
Следовательно де Россия не токмо не имеет права взыскивать с разграбленного, но должна ещё заплатить им за сии убытки!"
Фотография окрестностей Омска времён Российской империи
"К реке Сыр-Дарье прибыли 13 числа в полдни. Здесь при новом разделе, попал я в четвертые руки и достался самому негодному роду Киргизцев, называемых Телеу, что в той стороне даже следующею пословицею подтверждается: ут жямак силеу, иль жямак телеу (как худа трава силеу, так худ род телеу).
На четвертыя сутки четвертый мой хозяин, именем Кожубек-Телеу-тайляк переправились со мною через реку Сыръ, в лодке на перевозе Казалы, привез в свой аул, находившейся тогда близ урочища Женгит кала или Жянгит тау.
Тут пошёл новый дележ. Кому кусочек, кому два, кому ничего и наконец исключая меня, оцененного в 60-70 рублей, ничего у него не осталось.
Во мне же он, как последствия показали, не получил ни малейшей прибыли.
Пока происходил у них дележ, я сидел и смотрел, они же не зная употребления некоторых вещей, спрашивали меня, показывая ту вещь, но не получа вразумительного ответа, смеялись и удивлялись, что я не хотел говорить, другие утверждали, что я нем; некоторые полагали у меня совсем нет языка и проч.
Женщины и ребята с удивлением часто говорили на распев: ай паай, кеще орус! Адамум тильн бельмейде, (а ах, какая глупая и безмозглая Русская тварь! Человеческого языка не знает). Далее: Кара! Кара! Тиль жок, (смотрика! У него языка нет). Между тем растворяют мой рот и смотрят, есть ли у меня язык.
В роде Телеу находился я около четырех месяцев, переходя из рук в руки".
"Ежедневная моя должность состояла в том, чтоб рубить и собирать дрова, носить воду, топить кибитку, толочь варенное и поджаренное просо, молоть в руках кой-какие полусырые зерна, чистить навоз, которого в течение двух или трёх дней накопляется столь много (разумеется зимой), что целый почти день потреблен на одно чищенье. Ежели и все сие исполнено будет, то на досуге дадут кучу шерсти, которую сидя, теребишь.
Такова работа не изнурила бы сил, если бы порядочная и довольная пища была достовляема, но к несчастью там господствует вечный голод.
Пища невольников состоит наиболее с жидкой пустой пшеничной кашице (кара куже), которой небольшую часть выпить дают только на ночь.
По утру или в полдень хорошо, если дадут горсть просяной мякины (талкан), которую булгап булгап жий (смешав с водицей, кушай). Мясо весьма редко, и то разве падаль, (убитая хворая скотина перед смертью) в летнюю пору и того нет.
Кислое молоко (айрян) будучи смешано пополам с водою, для невольника переходишь в (чалап), хорошее закисшее кобылье молоко, (кумыс); смешанное с простым молоком и водою в суамаль или с айрянем и водою в косоршмак. От несносного голода время столь продолжительно, что один день покажется годом; и я живучи у сих варваров, не быв притом от роду брезглив, так исхудал, что едва мог волочь ноги.
Кто бы стал без нужды отнимать у собаки, унесенные ею какой — нибудь кусок сырого лошадиного мяса и глотать почти не жевавши! Голод принуждал меня делать то неоднократно".
"27 декабря Чиктынский Хан Абул-газы Каипов, выручив меня из рода Телеу, взял к себе с тем, чтоб доставить в Россию. Здесь нашёл я попавшего в плен начальничьего деньщика Никифора Васильева, который находился уже в Ханском ауле. Он за неделю перед сим взят был также Ханом у Утсойля-бия.
Слишком пять месяцев прожил я у Хана, потому, что вскоре по взятии им меня уехал он на войну против Каракалпаков и сказывают, будто признан и от них Ханом, если только Ханское достоинство в сем роде людей составляет какую-нибудь важность. Как скоро Хан уехал, то и деньщика взяли назад прежние его хозяева.
Во всё время невольничества, имея от роду 34 года, будучи Медицины и хирургии доктором, надворным советником, полунагой, чувствуя всегда безмерный голод, с самую иногда глубокую осень без всякой обуви хаживалось по колена в воде реки Сыра, таща нагруженную лодку, один только раз чувствовал небольшую простуду и один раз ознобил слегка пальцы ног!
Имена мои у Киргизцев были следующие: Саба, Сабабай, Сабафака, Сабетник, Дагир; некоторые же называли Иваном, как вообще зовут всех Русских; иногда же ит (собака), капер (безбожник или идолопоклонник) и проч".
Фотография Оренбурга времён Российской империи
Прошедши гору Тюрясуяк и речку Ас-бермес, поднялись на высоты с которых уже виден был город Оренбург. Киргизцы с самого почти начала пленения моего обещали освободить меня и говорили: вот ныне да завтра поедим в Россию; между тем провели почти целый год в своих обещаниях и сборах; горесть и отчаяние с мучительным чувством неизвестности усугублялись от сего дня на день и столько ожесточили мое сердце, что оно не тронулось при первом моём воззрении на противолежащия предместья.
В тот же самый день представлен был я Г .Оренбургскому Военному Губернатору, князю Григорию Семеновичу Волконскому, в полном киргизском платье, обросший бородой, с обритою головой, при сабле, в препровождении отборных 50 киргизов и Султана Ширгазы".
Но большая часть киргизцев ведет жизнь свою в праздности, а потому бедность заставляет их иногда разбойничать, грабить караваны, и между собою производить беспрерывную брань (баранта).
На такую брань ездят они всегда вооруженные. Оружие их составляют: сабля (колыш), ружья или винтовки (мултык), копья или пики (найза), лук, краж со стрелами (ок) и колчаном (сайдак), кинжалы (кинжал), кольчуги (саут). Ножи (пияк) и нагайки (камча).
Хотя вера всех киргизцев магометанская, исповедания Суннитскаго (последователи Омара), но Чиктинцы, как отдаленный народ от всех почти границ, суть весьма слабые исполнители своего закона. Редко видишь там молящихся. По причине малого обращения с просвещенными людьми, они весьма легкомысленны и суеверны. Разговаривают много, но из продолжительных их разговоров никакого почти толку добиться не можно: что ныне утверждают, как неоднократно мною было замечено в их советах, то завтра опровергают. Однакож они управляются слегка Ханами, Султанами, Биями, но более зажиточными или семьянистыми своими братьями.
Народные киргизцев права или законы суть: кровь за кровь, око за око, зуб за зуб; посему нередко доходит у них до смертоубийсва. Случаются и между ними иногда добрые люди, только их очень мало.
Стоит напомнить о том, что Малая киргиз-кайсацкая орда добровольно вошла в состав Российской империи в 1731 году, Средняя киргиз-кайсацкая орда в 1732 году, а Большая киргиз-кайсацкая орда в 1819 году.
Киргиз-кайсаки упомянутые в публикациях эпохи Российской империи - это название современных казахов.
Савва Большой получил образование в Cевской семинарии, затем в 1789 году поступил учеником в Московский генеральный госпиталь, а в 1790 году вышел из госпиталя со званием подлекаря.
Спустя семь лет его произвели в лекари и отправили исполнять обязанности в Павловский гренадерский полк, потом в 1798 году лекарем перевели в горное училище, а через два года ему присвоили звание штаб-лекарь.
В 1802 году защитил свою диссертацию против семи оппонентов в Санкт - Петербургской медико-хирургической академии, а конференция академии признала его достойным учёной степени.
В неудачной бухарской экспедиции 1803 года, доктор Савва попал к киргиз - кайсакам в плен и рабство.
После освобождения из неволи доктор вначале допущен был к прежней службе в горном корпусе, но в дальнейшем уволен по состоянию здоровья, которое ослабил в плену у киргиз-кайсаков.
Он жил в городе Пронск Рязанской губернии, скончался там же в 1827 году.
При жизни успел напечатать несколько писательских трудов, в том числе рассказ «Заметки о приключениях в плену у киргиз-кайсаков в 1803–1804 годах, с замечаниями о Киргиз-Кайсацкой степи» в журнале «Сын Отечества» за 1822 год.
Спасибо за чтение. Всем мира и добра.
